Конец игры

Та послушно кивнула и как завороженная последовала за Дереком. Только дойдя до кабинета, она, наконец, сообразила, что сейчас у них разные предметы и что ей надо было свернуть ещё у лестницы, подняться на этаж выше.

Наверное, подобным образом она обычно и попадает во всякие ненужные ей места. Идёт, подгоняемая незримой силой, слишком задумчивая или, наоборот, с абсолютно пустой головой, околдованная чужим присутствием, услышанным словом, увлечённая незначительной мелочью, а потом удивляется «Как я здесь оказалась?»

Вот так и оказалась: Дерек сказал «Идём!», она и пошла. Главное, с ним, а куда – неважно. А теперь под его недоумевающим взглядом ей придётся возвращаться назад.

Развернувшись, Эмберли столкнулась с Одри. Та удивленно вскинула брови:

‒ Заблудилась?

Две девушки, шагавшие рядом с ней, опешили ‒ ну да, она ведь обратилась к Эмберли, которую обычно даже не замечала! ‒ и переглянулись. Впрочем, и Одри ответа на свой вопрос не ждала – равнодушно обогнув Эмберли, устремилась к Дереку, подошла вплотную. Тот по-свойски обнял ее и поцеловал в губы.

Понимая, как глупо выглядит, наблюдая за всем этим, Эмберли поспешила ретироваться – почти пробежала коридор, поднялась по лестнице.

До нужного класса оставалось каких-то метра полтора, когда из приёмной директора послышался визгливый громкий голос. Эмберли невольно притормозила и оглянулась.

Высокая дама, должно быть Таниного возраста или старше, выходила от директора. Она брезгливо кривила пухлые губы и жаловалась, что школа не оправдала ее доверия, что следовало задуматься, прежде чем отдавать своего единственного ребенка сюда, что захолустье остается захолустьем до тех пор, пока не выветрится из мозгов всех обитателей.

С последней фразой Эмберли, пожалуй, согласилась бы, если бы голос, произносивший её, не казался настолько противным – пожалуй, и электропила звучит мелодичнее! Женщина с отвращением скривилась и тут же поймала на себе недовольный взгляд. Тот задел мельком, но сложилось ощущение, будто полоснул ее кожу острой бритвой, и потом опять обратился на директора.

‒ Вам недостаточно слов моей дочери? Сколько сил понадобилось бедной девочке, чтобы не побоятся, рассказать… о ТАКОМ. А вы считаете, что этого мало?

Директор сердито забормотал: если миссис Барлоу не успела сказать всё, что собиралась, он непременно её выслушает, но за закрытой дверью, в кабинете. Потому что их беседа не для посторонних ушей, тем более, не для ушей учеников, и…

Дама не дала ему договорить, опять коротко глянула на Эмберли и, будто вдохновившись, с не меньшей горячностью продолжила:

‒ А я считаю, что как раз общественность должна быть в курсе происходящего! Кто ещё защитит наших деток, если не мы, их родители? Если школа пытается замалчивать…

Теперь перебил директор.

‒ Мы не пытаемся замалчивать, ‒ возразил он твёрдо.

Бесполезно. Ему бы следовало заорать, во всю глотку, тогда, возможно, собеседница и услышала бы его. Однако мнение всё равно вряд ли бы поменяла.

‒ Я так не оставлю! ‒ властно заявила она. ‒ Если вы не примите никаких мер, я сделаю всё сама.

Директор бы с радостью поступил с посетительницей точно так же, как пару дней назад поступил с Эмберли: ухватил бы за локоть, насильно втащил в кабинет, поплотнее захлопнув дверь. Но сейчас подобный номер вряд ли бы прошёл без ещё худших последствий. Самое большее, на что он решился – это сурово взглянуть. Да и то не на собеседницу, на Эмберли, которая все еще торчала посреди коридора.

Та осознала, что опять напрасно наблюдает за происходящим, торопливо преодолела оставшееся до двери расстояние, заскочила внутрь класса, на ходу соображая, что директор назвал даму «миссис Барлоу» не случайно. Конечно же, это мамаша Саванны! Участливая родительница явилась в школу, чтобы заступиться за бедное обиженное дитятко.

Внешнее сходство бросается в глаза, да и характеры у мамы и дочери, видимо, совпадают. Н-да, директору придётся несладко. Но больше всего аукнется преподавателю английского. И Эмберли не должна оставаться в стороне! Тем более, кроме Саванны и её мамаши, кроме остальных, готовых легко поверить в чужую вину, есть ещё «Правосудие навсегда», и скамья подсудимых в ней на данный момент свободна!

Или уже несвободна? Эмберли совсем не тянет заходить в игру и убеждаться, ведь тогда получится, что дело за одним судьёй. Все дожидаются, когда он объявится и вынесет приговор. Или она. Да, она!

Как бы ни хотелось развязаться с этим, забросить и забыть, сейчас Эмберли не имеет на это права. Потому что она единственная, кто в курсе всех этих жутких правил и их воплощений в реальность. Значит, Эмберли снова займёт кресло судьи, чтобы на этот раз действительно отстоять справедливость и написать в приговоре: «Эдвард Кэрриган невиновен», и доказательства этому она тоже найдёт сама.

19 Эмберли