Конец охоты

— Дела государства, достойный Пилат.

— Это как-то связано с людьми, которых захватили ночью мои солдаты?

— Да. — Ханан состроил улыбку. — Мои люди также были там и не стояли в стороне.

— Мне доложили. Я сообщу о твоей услуге Тиберию. Что еще тебе нужно?

Ханан поклонился, бросив исподлобья взгляд на Шеву.

— Я бы хотел поговорить с тобой наедине, — сказал он, понизив голос.

— Отошли своих людей.

— А эта женщина?

— У меня нет от нее секретов! — отрезал Пилат.

Ханан поклонился еще ниже.

— Хорошо! — Обернувшись к своим спутникам, он коротко бросил: — Выйдите!

Те беспрекословно, подчинились и, отвесив поклон, оставили залу.

— Теперь говори.

Ханан покосился на Шеву.

— Я все же…

— Говори! — настойчиво повторил Пилат.

И священник смирился:

— Пусть будет так. Меня беспокоит судьба одного из людей, схваченных твоими воинами.

— Они разбойники, и я поступлю с ними как с разбойниками.

— Но один из них обычный душевнобольной. Его обманом увлекли эти люди, воспользовавшись его затуманенным сознанием для своих грязных целей.

— О ком ты говоришь?

— О некоем Иешуа, жалком пастыре из Галилеи.

— Если он невиновен и если его рука не держала меч, я снисходительно отнесусь к нему.

— Именно это я и хотел услышать, мудрейший! — Ханан поклонился.

Пилат с подозрением посмотрел на него:

— С каких пор тебя стала беспокоить судьба умалишенных?

— Наша вера учит милосердию. Кроме того, я был знаком с ним прежде, в то время, когда его разум еще был светел. Он достойный человек. Я бы не хотел, чтобы его постигла незаслуженная кара.

Пилат оскорблено вскинул голову:

— О чем ты говоришь, жрец? Разве может быть незаслуженной кара, назначенная наместником самого Тиберия?!

— О, конечно же нет! — поспешно отступил Ханан.

— То-то же! Можешь быть спокоен, я со всем вниманием отнесусь к человеку, за которого ты просишь. А теперь можешь идти!

— Но я хотел бы…

— Мне нет никакого дела до того, чего ты хочешь! — резко оборвал его Пилат. — Тебе же нет никакого дела до людей, на которых распространяется власть Рима.

— Но…

— Никаких «но»! Я приму во внимание твои пожелания, но решу судьбу этого человека сам!

— Я хочу лишь напомнить, что завтра Пасха и по закону один из осужденных должен быть помилован в ознаменование праздника.

— Ты напомнил. — Пилат растянул губы в приторной улыбке. — А теперь можешь идти.

Сказано это было таким тоном, что Ханану не оставалось ничего иного, как повиноваться.

Едва священник скрылся за дверью., как Шева шагнула к Пилату:

— Я хочу поговорить с ним, достойный.

— Зачем? — полюбопытствовал Пилат, ничуть не удивившись ее желанию.

— Он что-то знает, что не мешало бы знать и нам.

— Полагаешь, он станет откровенничать с тобой?

— Поверь мне, я умею развязывать языки.

— Верю. — Пилат улыбнулся. — Ступай, я не приму решения до твоего возвращения.

С этим напутствием Шева выскользнула за дверь. Она догнала Ханана на выходе из дворца Ирода.

— Прости меня, достойный… — Священник обернулся, вопросительно уставившись на девушку. — Нам надо поговорить! — деловито закончила Шева.

— Пожалуй, — согласился Ханан.

Времени было немного, и потому Охотница начала без обиняков:

— Зачем тебе нужен Иешуа?

— Я же сказал, он был моим другом…

— Оставь свои сказки для прокуратора! — резко бросила Шева. — Разве не ты сам рассказывал мне о загадочном Учителе праведности из Обители у Мертвого моря?

— Верно. А откуда ты знаешь, что это он?

— А разве не твои люди следили за мной, когда я покинула Иерусалим? — продолжила игру в вопросы Охотница.

— Верно! — вновь согласился Ханан. — Мы оба много знаем и могли бы принести пользу друг другу, став союзниками.

— Так в чем же дело?

— Я не знаю…

— Не знаешь, доверять ли мне? — перебила медленную речь священника Шева.

Ханан усмехнулся:

— Вот именно.

— А ты рискни. В противном случае ты потеряешь больше, нежели выиграешь.

— Давай попробуем. — Разговаривая, они медленно отошли к портику, где можно было укрыться от посторонних глаз. — Ты пришла от прокуратора, но ты не служишь ему. Так?

— Ты угадал, — подтвердила Шева.

— Кому в таком случае ты служишь?

— Влиятельным людям в Александрии. Мы хотим наладить добрые отношения с иудеями, которых немало в нашей стране. Мы знаем, что ваша вера дает силу, которую не способна дать никакая другая вера. Мы хотели бы быть сильными!

— Что ж, звучит вполне убедительно, — промолвил Ханан. — Ты можешь помочь мне?

— Мое слово немало значит для прокуратора.

Священник задумчиво кивнул. Взор его глубоко посаженных глаз буквально впился в лицо Охотницы.

— Это ты помогла солдатам схватить разбойника бар-Аббу?

— Ты много знаешь, — уклонилась от прямого ответа Шева.

— Тогда ты и впрямь имеешь влияние на прокуратора! — протянул Ханан. — Хорошо, я буду откровенен с тобой, если ты обещаешь помочь мне сохранить жизнь этому человеку.

— Обещаю.

— Он обладает силой — огромной, неодолимой. Я хочу получить ее.

— Ты знаешь, как это сделать?

— Пока лишь догадываюсь, но скоро буду знать.

— Но не обратишь ли ты эту силу во вред Риму?

— Меня не интересует кесарево, — отведя взор, вымолвил священник. — Меня интересует лишь Богово. Я потреблю эту силу во имя Бога.