Конец партии: Воспламенение (СИ)

Домой идти не хотелось, и я решила прогуляться немного по саду рядом со старой церковью. Я свернула на первую попавшуюся аллею, оказавшуюся пустынной, и неторопливо двинулась вперед, глядя куда-то в пространство перед собой, как вдруг за моей спиной послышались чьи-то мелкие и торопливые шаги. Обернувшись, я обомлела. Ко мне приближался Эбер.

- Я думал, вы ушли, - голос у него, когда он не вопил, оказался приятный и вкрадчивый, разве что немного хриплый, - очень торопился, хотел поговорить.

- О чем? - прохладно осведомилась я, недоумевая, что этому человеку могло от меня понадобиться. Увидел, что я молчу, а не ору со всеми, и решил разоблачить меня как контрреволюционера? Нет, тогда бы он сделал это еще в клубе, чтобы все слышали, а не наедине.

- Пройдемся? - предложил Эбер, бегая взглядом по моему лицу; я невольно поежилась, но кивнула:

- Почему нет.

На аллее, кроме нас, не было ни единого человека. Я слышала где-то в отдалении нестройный хор мужских голосов, но они доносились с дальней от нас стороны сада, и поэтому никто не мешал нам разговаривать. Эбер шел рядом со мной, сложив руки за спиной, и улыбался беспрерывно, что придавало ему удивительно благообразный вид.

- Как к вам лучше обращаться? - спросил он, чуть усмехаясь. - “Гражданин” или “гражданка”?

Я вспыхнула, хотя, казалось бы, должна была давно привыкнуть, что мой неуклюжий маскарад вряд ли может кого-нибудь обмануть. Эбер мигом заметил мою досаду.

- Нет, нет, - засмеялся он, - дело вовсе не в вашем внешнем виде. Просто у меня, представьте, тоже есть осведомители. И они мне рассказали много интересного в свое время.

- Так вы, получается, мной интересовались? - мигом напряглась я. Эбер с покаянным видом развел руками:

- Это так. Хотелось узнать, что это за… огненная девица рядом с Другом Народа. Никаких дурных намерений, только это.

Странно, как он умудрялся располагать к себе. На что я была настроена не верить ни единому его слову, все равно принимала сказанное им за непреложную правду. И даже улыбнулась в ответ, не успев себя сдержать:

- Вы мне льстите.

- О нет, - ответил он, склоняя голову набок, - льстец из меня очень плохой. Я хотел сделать вам одно предложение.

- Какое? - уже без шуток заинтересовалась я. От Эбера можно было ожидать чего угодно, но у него все равно получилось меня удивить, и поэтому я внимательно слушала, что он сказал мне, понизив голос, что придало нашей беседе какой-то таинственный оттенок.

- Не буду скрывать - меня привлекли ваши заметки.

- Ч… что?

- Ваши заметки, - повторил он, - то, что вы писали для Друга народа. У вас отличное бойкое перо, и я бы пригласил вас присоединиться ко мне еще тогда, но ко мне поступили сведения, - тут на его губах проступила тонкая улыбка, - что… в силу некоторых обстоятельств… вы вряд ли ответите согласием.

Я не поняла, на что он намекает - была слишком ошарашена его интеллигентным тоном, чтобы отвечать. Сказал бы мне кто-нибудь, что этот представительный, почти щеголевато одетый человек, похожий на школьного учителя или писателя, только что призывал рубить головы всем без разбора, а на страницах своей газеты, не утруждаясь выбором выражений, кроет своих политических противников чуть ли не матом, я бы, наверное, рассмеялась.

- Но теперь, когда все изменилось, - тем временем продолжал Эбер, явно наслаждаясь моей реакцией, - я думаю, что у нас есть темы для разговора.

- Какие? - пискнула я, стараясь понять, что мне в нем не нравится. Казалось, мне не привыкать, что человек на трибуне и человек вне трибуны могут различаться кардинально, как раличается оболочка и то, что скрыто под ней. Но в Эбере, сколько бы он ни навешивал на себя преувеличенно мирный вид, меня что-то пугало.

- Колонка в “Папаше Дюшене”, - сказал он, хитро глянув на меня. - Вы будете писать, я - публиковать. Вам даже не придется утруждаться - ваш опыт подскажет, разве что стиль надо будет чуть подправить, но это минутное дело, так?

Я молчала, ошеломленная, не зная, что ответить. Эбер расценил это по-своему и добавил, вытаскивая из кармана чистого, с иголочки шерстяного пальто кружевной платок, настолько чистый, что почти светящийся в темноте:

- Если вас интересуют деньги… за этим дело не постоит. Я не богач, но и не бедствую, как можете заметить…

Быстрым, каким-то нервным движением он протер ладони, причем на его лице на секунду появилось выражение плохо скрываемой брезгливости. И что-то было в этом незначительном жесте, что у меня в голове будто вспыхнул свет и я поняла, почему все мое существо протестует против того, чтобы заключать хотя бы самую маленькую сделку с редактором “папаши Дюшена”. Пожалуй, в чем-то правы были те, кто сравнивал его с Маратом - у Эбера тоже всегда была наготове маска, которую он надевал на себя, когда нужно было произвести впечатление. И эту маску я видела сейчас. Настоящий Эбер был там, в душном зале клуба, когда, почти по-животному рыча, восхвалял гильотину и призывал к резне.

- Ваше предложение, - медленно начала я, незаметно отступая, чтобы увеличить расстояние между нами, - очень привлекательно звучит, гражданин.