Конец партии: Воспламенение (СИ)

Так прошла почти неделя, и страх, грызущий меня, начал постепенно таять. Невозможно все время бояться чего-то с той силой, с которой боялась я - рано или поздно смиряешься, и мысль о беде, в которую можешь угодить, не вызывает прежнего трепета. Так и я, устав воображать каждую секунду, как меня арестовывают и ведут в тюрьму, начала постепенно думать, что это, наверное, еще не худшее, что может со мной произойти. По крайней мере, смерть все закончит. А я как никогда хотела, чтобы этому кошмару подошел конец.

- Натали! - Нора сбежала по лестнице, чтобы оторвать меня от флегматичного поглощения чая в гостиной. - Он зовет тебя!

Я сначала не поняла, о ком она говорит.

- Кто?

- Максим, - сказала она почти шепотом, и я почувствовала, что пол подо мной начинает медленно расходиться в стороны. Нет, я не боялась больше. Мне показалось, что я больше никогда в жизни ничего не испугаюсь. Но чувство, что сейчас жизнь моя кончится, давило на душу подобно тяжелому камню.

Неторопливо, считая под собой ступени, я поднялась на второй этаж. Мысленно прокрутила голове все, что успела наговорить Робеспьеру, когда увидела ордер на собственный арест. Ту бумагу я, конечно, подобрала и незаметно выбросила в камин, но ему никогда не составит труда написать новую. Что со мной будет дальше, я видела слишком много раз, особенно за последние несколько недель, и не хотела думать об этом. Зато можно было утешить себя мыслью, что я долго продержалась, и она неожиданно подбодрила меня настолько, что дверь комнаты я открыла, почти не дрожа.

Пришедший в себя, Робеспьер не сильно отличался от себя больного. Он все еще был смертельно бледен, еще больше похудел - руки его теперь вовсе напоминали кости, обтянутые тонким слоем кожи, - взгляд его поминутно мутился, будто Робеспьер готовился снова лишиться чувств, но голос странно окреп, и мне не пришлось прикладывать усилия, чтобы различить слова.

- Вы хотели видеть меня, - сказала я ровно, глядя ему прямо в глаза. Пусть видит, что я ни о чем не жалею. Он кивнул.

- Присаживайтесь.

Не видя смысла пререкаться, я опустилась на стул, стоящий рядом с его кроватью, и тут же подскочила - до этого на нем сидела Нора, и я чуть не села на оставленное ею вязание. Робеспьер терпеливо ждал, пока я уберу спицы на подоконник.

- Я рад видеть вас, - наконец сказал он. - В горячке я видел… ужасные картины. Где-то присутствовали и вы.

- Действительно? - вежливо сказала я, наклоняя голову. Странно, но я не ощущала ни малейшего волнения, словно не от этого человека напротив зависела моя жизнь. Наверное, никогда я не разговаривала с ним так легко, не опасаясь подвоха, не ища в каждом слове двойное дно. Мне было все равно, и это было прекрасно. - И что же я там делала?

Он вздрогнул и сказал с горечью, отводя взгляд в сторону, словно стыдился собственных слов:

- Вы назвали меня тираном, Натали. Без совести и без души. Это неважно, поверьте…

Он забормотал что-то невнятное и извиняющееся, а мне, стоило переварить сказанное им, дико, до одури захотелось хохотать в голос. Это было до того невероятно, что ужасно смешно - именно в тот момент, когда, казалось, ничто не поможет мне выпутаться, судьба недвусмысленно намекнула, что все еще заинтересована в моем существовании. Робеспьер ничего не помнит, даже того, как я его толкнула и едва не оставила без помощи. Сдерживая смех, я напряглась до такой степени, что ощутила, как в уголках глаз выступают слезы.

- Вы плачете? - спросил он с нарастающим беспокойством, взглядываясь в мое лицо. - Не надо. Я не хотел бы, чтобы вы…

- Нет, нет, - смеяться мне хотелось, а улыбка далась ценой огромных усилий и вышла какая-то полуистерическая, - я совсем не плачу, что вы. Наверное, свет так падает…

Украдкой я все-таки вытерла глаза манжетой, не понимая, почему чувствую себя так неловко, и вдруг, снова подняв взгляд, увидела, что Робеспьер смотрит на меня сочувственно и грустно. Ну вот, только этого еще не хватало. От этого в груди сразу нехорошо защемило, и на секунду мне показалось, что я сейчас рассыплюсь на кучу мелких осколков - никто не соберет потом, легче будет выбросить.

- Натали, - Робеспьер заговорил негромко, слова явно давались ему тяжело, - ни вы, ни я не сможем исправить то, что уже сделано. Но вечно продолжать существование, подобное нашему, невозможно.

- Я согласна, - ответила я, думая про себя, что почти то же самое хотела сказать ему тогда, стучась в его дверь и еще не зная, что обнаружу на его столе свой приговор. - Что вы предлагаете?

Он ответил не сразу. Глаза его закрывались, я видела, что силы его на исходе, но была далека от мысли продолжить разговор позже. Сейчас или никогда.

- Поговорить, - наконец сказал он со слабой улыбкой. - Может, нам стоит просто поговорить?