Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Ты очень красивая, - прошептал он мне в самое ухо, легко, почти что ненавязчиво касаясь моего колена. Я знала, чего он хочет, и заставила себя покорно развести ноги. Внутри у меня все холодело и сжималось, я старалась расслабиться, но тщетно - боль неприятно резанула меня, и я не смогла сдержать мучительного вздоха. Надо было отвлечься от того, что происходит, любой ценой, иначе мне грозило разрыдаться прямо здесь и сейчас, под человеком, которого я никогда не знала и которому отдала себя для того, чтобы спасти свою чертову, никчемную жизнь.

Он еще шептал что-то, судя по интонации, ласковое, но я не слушала - считала про себя секунды, напряженно думая, когда же этот ад закончится. Никогда я не думала, что притворяться так сложно, а ведь мне придется делать это бесчетное количество раз, пока буду вынуждена находиться с ним рядом. Эта мысль сломила меня окончательно, и я, не заботясь уже о том, как выгляжу, испустила глухое и безнадежное рыдание.

Он, слава богу, не услышал или принял это за стон удовольствия - как раз в этот момент он застыл, вытянувшись в струну и закатив глаза: ему явно было не до моего самочувствия, он, судя по лицу, получал чистое, незамутненное наслаждение. Впору было за него порадоваться, но я решила, что сделаю это как-нибудь в другой раз - стоило ему восстановить дыхание и вернуть взгляду осмысленность, как я тут же сделала попытку выползти из-под его тяжелого, непереносимо жаркого тела. Он не стал мне мешать и скатился в сторону, на подушки, тут же слабо чертыхнулся, вытащил из-под себя позабытую в запале книгу и, не имея возможности дотянуться до тумбочки, положил ее рядом с собой. Я лежала, не дыша, и ждала, что он скажет - от его вердикта зависела моя жизнь.

Он заговорил не сразу - какое-то время молчал, глядя в потолок, и я следовала его примеру: как ни стучала у меня в голове тревожная мысль, что мы упускаем драгоценное время, я не чувствовала в себе сил даже пальцем пошевелить. Словно я извалялась в грязи с ног до головы, и теперь она застыла, сковывая все мои движения.

- Натали… - он перекатился на бок и приобнял меня, начал ощупывать и поглаживать, будто ища те места на моем теле, до которых еще не успел добраться и оставить на них свой след, - я не думал, что все так получится, но… я просто голову потерял…

- Мы оба ее потеряем, если не поторопимся, - я нетерпеливо стряхнула его руку и приподнялась. - Я… с радостью повторю это все, но когда мы окажемся подальше от Парижа, ладно?

Поднялся и он. Я бы даже сказала - подскочил, как ошпаренный. Лицо его, только что хранившее благостное и удовлетворенное выражение, перекосилось в болезненной гримасе.

- Ч… что? - он смотрел и на меня, и куда-то мимо, точно не видя. - Нет, не говори этого. Не говори.

- Не говорить чего? - спросила я, чувствуя подступающий вал злости. - Мы уходим, Бонбон, милый. Или ты меня завалил из любви к искусству?

Он продолжал смотреть все тем же жутким, немигающим взглядом. И молчать.

Мне все стало ясно в один миг. Все, что я сделала только что, перемолов себя в клочья, переступив через собственную природу - все было напрасно. Он и не собирался никуда убегать. Может, просто захотел порадовать себя напоследок, прежде чем отправиться на эшафот вместе со своим братцем.

Все-таки они все здесь безумны. И милый, добрый Бонбон, которого я знала, был лишь галлюцинацией, миражом, который рассеялся сейчас, обнажив его истинное лицо. Как я могла надеяться на него? Сейчас это казалось настолько невероятным, что я сама над собой посмеялась - отрывистым, пронзительным смехом, напоминавшим кошачье мяуканье.

- Натали… - он протянул ко мне руку, как слепой, ищущий опору, но я резво отдернулась и, спрыгнув с кровати, начала собирать по полу свою разбросанную одежду. Смех продолжал душить меня, и вместе с ним к горлу подступали слезы.

- Сволочь, - проговорила я, натягивая рубашку и набрасывая на плечи жилет; застегивать его не стала, чтобы не тратить время. - Ты воспользовался мной! Просто так! Потому что тебе захотелось!

Обвинения, казалось, потрясли его, но он ни слова не произнес, чтобы опровергнуть их. Просто продолжал следить взглядом за тем, как я одеваюсь, а меня его молчание бесило даже больше, чем любые лицемерные отговорки:

- Я думала, ты мой друг, Бонбон. Я тебе верила, оказывается, зря. Не знаю, как тебе пришло это в голову, но… - тут слезы все-таки выкатились у меня из глаз, и я вытерла их рукавом рубашки - движение получилось слишком резким, щеку легко засаднило, но это подстегнуло меня подобно удару кнута, - у тебя прекрасно получилось. Наслаждайся.

- Натали…

- Видеть тебя не могу, - сообщила я почти что веселым тоном, открывая дверь. - Надеюсь, ты свалишь из моей жизни и больше никогда в ней не появишься. Счастливо оставаться.