Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры

Ничего более выдающегося, чем перевод страны от диктатуры к демократии, Хуан Карлос, как и его протеже Адольфо Суарес, не совершил. Роль Хуана Карлоса преуменьшают так же, как роль Суареса, говоря, что транзит был неизбежен: уже сразу после войны националистическая консервативная диктатура в Европе выглядела настолько очевидным анахронизмом, что начала трансформировать себя сама — сперва в целях мимикрии, потом — экономического и политического выживания. И все же с того времени, как испанский режим стал восприниматься анахронизмом, он просуществовал еще почти 30 лет. Если переход к демократии и был неизбежным, то произошел именно в тот момент, когда главой Испании стал Хуан Карлос.

В отличие от франкистских законов, в соответствии с которыми молодой король начал этот транзит, демократическая конституция не давала ему полномочий совершить что-то в политике, но долгие десятилетия большинство испанцев считали, что сделанного в переходное время достаточно. Дальше публичная жизнь короля состояла из непрерывной череды положенных конституционному монарху торжественных актов, а параллельно с нею шла приватная, в которой за 40 лет набралось несколько крупных и мелких личных и финансовых прегрешений. Последнее и худшее из них — многомиллионный саудовский откат, премия за посредничество в заключении контракта на строительство испанской компанией скоростной железной дороги между Мединой и Меккой и многомиллионные же пожертвования в благотворительный фонд немецкой возлюбленной — то ли залог любви, то ли способ сохранить богатство.

Изгнание бывшего короля вписывается в более широкую тенденцию разгрома старых элит, охватившую мир после того, как закончился подруживший граждан с элитами политический и экономический праздник 1990-х и ранних 2000-х.

В начале 1990-х демократизация политической жизни совпала с глобальным экономическим подъемом. Знаменующие свободу классические либеральные ценности, поддерживаемые тогдашними правящими элитами, и рост уровня жизни пришли вместе и задержались надолго. В бывших коммунистических странах трудности перехода от социализма к капитализму сгладились новыми рыночными возможностями. Что касается развитых стран, их народы больше, чем когда-либо, доверяли своим элитам, которые избавили их от страха ядерной войны, победили одни коммунистические диктатуры, а другие, вроде Китая, превратили в капиталистическую экзотику под красным флагом, разрушили Берлинскую стену, объединили Европу, позволили путешествовать, пользоваться новыми технологиями и повысили всеобщее благосостояние.

Люди настроились жить под звуки «Оды к радости», но трек внезапно закончился. Сначала случился экономический кризис 2008 г., потом миграционный 2015 г., вслед за ними стагнация, пандемия и, наконец, настоящая война, какой Европа не знала со времен Второй мировой. Причем именно та, которой удалось избежать во время холодной войны, — между Западом и Востоком. В Испании официальная безработица уже к 2012 г. выросла до 25% и подошла к 50% среди молодежи и вчерашних студентов, недоумевающих, почему государству и бизнесу не нужен их такой важный диплом по истории искусства или антропологии.

Открытый мир без противостоящих военных блоков обернулся исламистской угрозой и страхами за европейскую идентичность. Мало того, что опасная Россия никуда не делась и пошла дальше, чем от нее ожидали, кроме нее появился опасный Китай, который совсем не пушистая панда. Новое поколение пришло к выводу, что свободный мир — это мир застарелого расизма, мир, где ничтожное меньшинство владеет той же долей собственности, что миллиарды людей, а страны, казавшиеся образцом парламентских демократий, это пережившие свой век репрессивные империи.

В эпидемический 2020 г. именитый британский историк, специалист по современной Испании Пол Престон выпустил книгу под близким русскому слуху названием «Преданный народ: История коррупции, политической некомпетентности и социального разделения в современной Испании». Если не читать других книг об Испании, в том числе того же автора, может сложиться неверное впечатление, что сторонники авторитаризма были правы: испанская демократия не удалась, потому что не подходит нации, идущей своим особым путем. Чтобы избежать этого искаженного толкования, Престон показывает историю коррупции и некомпетентности как при авторитаризме, так и при демократии. Получается книга о культурных константах, существующих на более глубоких уровнях, чем политическая система, авторитарная или демократическая. Книга о национальной колее и культуре как судьбе.