Конец Сезона Ураганов

В книжные магазины я всегда заходил с таким чувством, будто навещал старых добрых друзей. Я шел мимо полок и стеллажей и улыбался знакомым названиям: «А вот ты где, дружище! Давно не виделись. Ну, привет! Как ты? Кто тебя сейчас читает? Завидую этому счастливчику». Увидеть знакомую книгу – это все равно что протянуть ниточку к самому себе, когда читал ее впервые. Неудивительно, что короткое посещение этого книжного магазина выбило меня из колеи – я даже забыл спросить о карте города. Но не возвращаться же туда, в самом деле. Может владелец – сумасшедший? Может они надевают на все книги одинаковые суперобложки? Но зачем? Лучше спрошу дорогу к мосту в кафе. Дозвониться, как я понял, отсюда невозможно. Быстрее будет дойти. Да и есть очень хочется – именно голод убеждает меня, что это, к сожалению, не сон.

Все еще размышляя о странном книжном магазине, я захожу в кафе с вывеской «Крейтер» и сажусь за свободный столик. Привычно отмечаю стены, отделанные темным деревом, длинные дубовые столы, камин, стулья с потертой обивкой красного бархата.

– Замерз, милый? – ласково спрашивает официантка – статная, белокожая, румяная и сероглазая. – Кофейку? – она наливает в чашку кофе и кладет передо мной меню. – Хорошо выспался в «Старых стенах»?

Я киваю и ищу в кармане карточку отеля.

– Не надо, – она отмахивается и отходит к другому посетителю.

С этого места тоже видны окна моего номера – какую прекрасную творческую ночь я там прожил! И до чего же здесь хорошо: тихая улочка, снег на крышах, неторопливые пешеходы – время здесь течет медленно и спокойно. На стене – большая картина со сказочным сюжетом: девушка, летящая через черно-фиолетовую ночь мимо того самого зелено-замшелого памятника основателю города. А у памятника – ведьма с метлой, глядящая ей вслед.

– Эта, небось, тоже ведьма, – полушепотом говорит посетитель за соседним столиком, опасливо кивая на сероглазую официантку. – Вон, на чем, видать, на работу прилетела, – он кивает на метлу у двери, повязанную красным бантиком.

– Почему? – спрашиваю рассеянно. – Обычная метла…

Он, видимо, пытается пошутить.

– Да они тут все… – начинает он и тут же замолкает – официантка направляется ко мне.

– Ну, что выбрал? – она садится напротив, подперев кулаками щеки, будто готовясь к задушевной беседе.

Я чувствую себя неловко и прячу глаза в меню. Напротив блюд нет цен. Но, может, это потому, что стоимость еды входит в проживание в отеле? Мало того, названия блюд сбивают с толку. Что означает «Суп в бездонной чаше»? А «Лунный пирог»? Помимо этого в меню перечислены: «Вечность в бокале», Пудинг «Гармония», Уха «Одно желание», «Жареное безвременье», «Капустные головы»… Вот одно блюдо с нормальным названием…

– Пшенную кашу на молоке. Одну порцию, пожалуйста. И чай.

Она не спешит и продолжает смотреть на меня огромными серыми глазами, будто удивленная моим выбором.

– Уверен? Хорошо подумал? Все взвесил?

– Вроде, да, – отвечаю растерянно.

– А с чем? С черникой, клубникой, яблоками, взбитыми сливками, а может с орехами? Или со всем сразу?

Посетители за соседними столиками вдруг замолкают и смотрят на меня, явно ожидая услышать, что я выберу. Неожиданно я оказываюсь в центре внимания.

– С яблоками, – говорю решительно, стараясь не показывать смущения. – И орехами.

И что они на меня уставились?

А душевная сероглазая официантка уходит на кухню и возвращается в сопровождении крупной пожилой женщины с большими сильными руками, в белом переднике и поварском колпаке.

– Вот ему кашу, видишь? – говорит она.

Повариха пристально смотрит на меня несколько секунд, будто хочет запомнить, кивает и уходит в кухню.

Хм… тут личный подход к каждому посетителю, что ли? Вот тебе и провинция.

Мысленно я уже по дороге домой. Поем, потом спрошу у них, как пройти на улицу Гнэг Трек или о другом, кратчайшем пути в Плинстоун. Куртку парню из магазина отдам завтра – все еще холодно.

В ожидании завтрака я достаю исписанные листочки и перечитываю их, увлекаюсь, делаю пометки, что-то дописываю на полях прихваченным из отеля карандашом. И вдруг спохватываюсь… Это нарушение условий работы – ничего не записывать и не фотографировать в городе. Хельга упоминала, что местные жители этого не любят. Наверное и одежду выдавали из опасения, что в своей спрячешь камеру или блокнот. Вообще-то я еще не на работе… и инструкций на сегодня не получал. Но, видимо, Хельга предупреждала не зря…

Посетитель за соседним столом, наклонившись ко мне, кивает на мои листки и говорит свистящим шепотом: «Уберите это. Рискуете все потерять…»

Что-то я устал от этого города. Не знаю, как у других литераторов, а мне для того, чтобы писать, нужна стабильность. Хорошо, когда ничто не отвлекает, не удивляет, не волнует, и никто не беспокоит. Тогда мое воображение может бродить, ничем не сдерживаемое. Я неохотно отодвигаю листки в сторону.

Румяная сероглазая официантка несет мой заказ на подносе. Повариха стоит в дверном проеме и смотрит в зал, будто хочет убедиться, что каша попала именно мне.

Глядя на листки, официантка тоже советует:

– Лучше положите это в сумку.