Конец сказки

Ради этого он даже на минуту прервался, перестал убивать людей десятками. Все-таки не каждый день доводится найти самый настоящий меч-кладенец – да при том в отличном состоянии. Меч Аскалон принадлежал великим героям и убивали им даже драконов.

Кащей без колебаний оторвал умертвию руку и забрал чудесный клинок. Аспид-Змей зашипел, обернулся снова змеей, брызнул кипящим ядом. Не понравилось, видать, что хозяин другой меч взял, взревновал.

Впрочем, Кащей не собирался ему изменять. Аспид-Змей ничуть не хуже Аскалона, но при этом гораздо привычнее.

А биться двумя руками Кащей хоть и умел, да не любил.

Так что находку он просто сунул за пояс, вложил в сорванные со все того же навья ножны. Пусть повисит пока.

Потом будет время придумать, на что ее лучше употребить.

Покуда Кащей так новый меч рассматривал, русы опять что-то осмелели. Снова какие-то из них стали подползать, подбираться. Аж две сулицы в спину вонзились – и одна с веревкой!

Сразу четыре гридня потянули за нее – и Кащей повалился. При всей его немыслимой силе весил-то старик немного, даже в доспехах.

А разозленный Аспид-Змей из руки выпал, выскользнул. С шипением отполз, задергал хвостом.

Тоже свое соображение имел, хоть и проклятый меч.

Русы радостно загомонили. Возомнили, нелепые, что царя нежити так запросто поймают. Веревками закидать решили, арканами.

И ведь накинули несколько даже. На шею, на плечи. Башкиры к ним на помощь подоспели, ушкуйники новгородские.

Но царь Кащей просто повел плечами, дернул за веревки – и разметал это дурачье, как сухие листья. Неспешно поднялся, провел по своим путам ладонью – и сгнили те, расползлись по ниткам.

– Хек. Хек. Хек, – безучастно произнес царь нежити. – Вас осталось еще слишком много, раз позволяете себе так мне дерзить.

Он сделал один короткий шаг – и перенесся на десяток саженей. Там стояла дымящаяся печь – ее всадника-шуликуна убили, а без них эти самоходные каменюги не ездят. Кащей с размаху всадил в стенку пальцы, дернул – и швырнул печью в самую толпу.

То-то криков было, то-то воплей. То-то костей поломалось, то-то черепов пробилось.

А свои-то кости у Кащея старческие, хрупкие. Не будь у него волшебной силы – тоже бы все переломались, едва он эту печь вздеть попытался.

Но волшебная сила у него есть. И такая великая, что мелкий вред исцеляет быстрей, чем молния сверкнет. Только начинает кость трескаться – и тут же уже срастается.

Потому Кащей раскидывал витязей в доспехах, как сухие полешки. Убивал людей пинками и ударами ладони. А потом наклонился, стиснул горло отползшего Аспид-Змея, и заглянул прямо в очи.

Содрогнулся проклятый клинок, похолодел – снова обернулся мечом.

– Так-то лучше, – изрек Кащей, тут же пронзая кому-то грудь.

И перуном он тоже шваркал, когда ближний бой приедался. Полоскал вокруг себя молниями, как грозовая туча. Просто кружил по полю, и выжигал его, выпахивал все живое.

Всех, кто не бьет челом новому владыке мироздания.

И длилось это до тех пор, покуда очередная молния не расплескалась о чью-то грудь, ровно водица теплая. Кащей выстрелил еще раз – и посмотрел в усталые глаза под седыми бровями.

– Не тронет меня молонья Громовержца, – пробасил Илья Муромец, вытирая кольчугу. – Поздорову, твое величество. Свиделись наконец-то.

Кащей позволил себе несколько секунд его разглядывать. Вот он, значит, первый среди богатырей русских. Древняя легенда, странным образом все еще ходящая по земле.

Не доводилось раньше Кащею с Муромцем сталкиваться. Не сводила их прежде судьба. Хотя слышать о былинном старце он слышал, разумеется.

Многое слышал, разное.

И Муромец о Кащее ведал, конечно. Немалое. Знал, как он выглядит, оттого и не удивился, узрев его воочию – дряхлого такого, тщедушного. Кажется, пальцем ткни – из него и дух вон.

Но когда что-то кажется – оно известно, как следует поступать.

Глядя на Бессмертного, Муромец тяжко вздохнул. С остальным нечистым войском еще можно биться, еще можно отпор давать. Но с Кащеем совладать невозможно. Он сам-един как целое войско. И даже если сразить всех остальных, Кащей все равно выживет, снова силу лютую соберет, снова с грозой явится.

Нельзя ему это позволить.

– Мне очень интересно, на что ты рассчитываешь, – произнес Кащей. – У меня сила тысячи богатырей. А ты всего один.

– Этот один тысячи стоит, – сумрачно ответил Муромец.

– Громкие слова. Но покажи себя в деле, – бесстрастно сказал Кащей, делая резкий рывок.

С поразительной скоростью двигался царь нежити. Непостижимой. Птицу обгонял на лету, стрелу ловил на лету.

Только вот Муромец ему уступал немногим. Пусть не так быстр был, да зато приметлив, находчив. Заранее видел – откуда нападут, откуда ударят.

Недаром же хана Калина пришиб даже в семиверстных сапогах.

И в этот раз тоже не дал он себя поразить. Пуще того – сам шарахнул мечом, отсек Кащею руку по самое плечо. Ту самую, в которой все еще перун был сжат.

Упало страшное оружие наземь – и тут же грянул по нему кованый сапог. С такой силой наступил Муромец, что разломил перун на две половины.

Остался Кащей Бессмертный без своих молний.