Конец сказки

Вскинув меч, он шагнул… перенесся к Глебу. Тот опомниться не успел, как увидел перед собой трухлявого старика. С удивительной скоростью тот умел двигаться, невозможной.

Аспид-Змей взметнулся, полыхнул черным светом. Сунул Глеб руку за пазуху, но видел уже, понимал – не успевает.

Гибель пришла неизбежная.

Ан нет. Прежде, чем коснулся проклятый меч кожи, снова врезался в Кащея Бречислав. Тоже вовремя спохватился, доспел. Насадил на рога, встряхнул – и отбросил.

Сопя, наклонил буй-тур кудлатую башку. Из ноздрей вырвался пар.

– Готов будь, княже, – негромко бросил боярин. – Как пройдет он через меня, так и пыряй сразу. Да одолень не позабудь.

Глеб его уже достал, поднес ко рту. Одолень-трава, братом с острова Буян привезенная. Всего одна толика, всего на несколько минут.

С умом использовать нужно – второй нет и не будет.

Прекрасно Глеб понимал, что просто мечом он Кащея не убьет. Ему на одном только этом поле уж несколько раз и сердце пронзали, и голову отсекали – проку-то много ль?

Но он надеялся все же испробовать то, что не вышло у Муромца. Изрубить нежить на кусочки, да и продолжать пластать, покуда не набегут гридни, не повяжут вервием, не завалят камнями. Распоряжения нужные Глеб уже отдал, остатки дружины сплошать не должны.

Эх, жаль-то как, что воевода Самсон погиб! Вот кому бы сейчас пособлять!

Однако Кащей что-то не шел обратно в сечу. Хоть и восстановился почти сразу же. Смотрел, пустоглазый, на стучащего копытом Бречислава, прикидывал что-то про себя.

Неужто догадался?

На самом деле Кащей рассчитывал, сколько времени отнимет убийство старшего сына Волха. Он оборотень все-таки. Причем матерый, крепко сбитый. С Кащеем Бессмертным ему, конечно, рядом не стоять, но повозиться может заставить.

А Кащею уже не хотелось возиться. Солнце на небоземе, меньше часа осталось до темноты. Нужно убить темника, потом расправиться с Всеволодом и еще парой человек – а остальные сами сдадутся или разбегутся.

А оставшееся его войско, да еще и навий легион – сразу на Владимир.

И пока он так рассчитывал – сзади раздался грохот. Будто лавина с гор сошла. И крики сразу, крики – а еще земля вздрогнула.

Впрочем, Кащей даже головы не повернул.

Кобалог. Кому же еще? Врезался в очередную самоходную печь, на кирпичи ее разнес.

И хозяина сожрал. По звукам очевидно.

Кащей уже сомневался, было ли так уж разумно его пробуждать – слишком злобна и неуклюжа оказалась Адская Голова. Кавардак творить умеет, того у нее не отнимешь, да только достается при этом и нашим, и вашим.

Сейчас вот. Ну куда это годится? Вместо выполнения приказов увязалась за случайным, бессмысленным человечком, который сумел ее раздразнить. Так и катается за ним уж который час, крушит все на своем пути.

Похоже, теперь человечек привел его сюда. Решил попытаться использовать против хозяина.

Глупец.

– Забудь про скомороха, – бесстрастно велел Кащей. – Убей быка.

Негромко велел – но Кобалог услышал. Заворчал всеми пастями сразу. Неохотно замедлил качение, а там и совсем остановился.

Он не умел делать это мгновенно – слишком тяжел был, слишком большую скорость набирал.

Мирошка растерянно заметался. Он-то рассчитывал направить Адскую Голову прямиком на Кащейку, уж и разгон набрал, чтоб прямой дорожкой – да и расплющить поганого… а тут что же теперь?!

– Глупый старый Кобалог, от росы живот промок, сунул в печь гнилой пирог, сам сожрал и изнемог!.. – противным голосом загорланил он, да страшилище его больше не слушало. Приказ Кащея оказался сильней насмешек с дразнилками.

И через секунду Кобалог покатился на Бречислава. Громадный мясной шар со слюдяными глазами и дюжиной зубастых пастей. Страшный, как ночной кошмар, и совершенно неостановимый.

Но Бречислав решил с этим поспорить. Взрыл землю копытом, фыркнул – и помчался чудовищу навстречу.

А Глеб сунул в рот одолень-траву. Нельзя больше откладывать. Отчаянно заработал челюстями… и бой вокруг словно остановился. Звуки стихли, люди задвигались вяло и тягуче, точно мухи в янтаре. Даже Кобалог покатился тише, даже Бречислав снизил ход.

Глеб, конечно, сразу уразумел, что это сам он убыстрился. Вот и кажется ему, что медленным стало все остальное.

Все, кроме Кащея.

Царь нежити шагал обычным шагом. Как все люди шагают. Глеб с секунду на него смотрел, а потом поднял меч.

Тот стал удивительно легким. Совсем невесомым. И щит будто обернулся гусиным пером.

Никогда в жизни Глеб не ощущал такой силы.

Он перестал видеть что-либо, кроме Кащея. Помнил, что мощь от одолень-травы – она кратковременная. Ровно до тех пор, пока течет в горло горький сок.

А иссякнет он – и сила иссякнет.

И потому Глеб устремился вперед. Врезался в Кащея Дланью Господней, шарахнул Перуновым Огнем. Отметил со злой радостью, что сумел пробить защиту, что не быстрей теперь его Кащей движется.

Клинок вошел нежити в плечо. Рассек обескровленную плоть, до середины разрубил. Кащей выбросил вперед руку, да Глеб уж знал, что нужно ее беречься, что коли схватит – то загнобит. Черное колдовство сидит в этих пальцах, смерть несет одним прикосновением.