Конец Вечности

Тревога исчезла с лица Купера. Вероятно, и по акценту можно догадаться, из какого Времени этот человек, но что ж Купер был бы за Вечный, если бы на первом задании в новой секции Вечности удержался от соблазна спросить: Есть кто из старого доброго 123-го? — или любого иного Родного Времени. Если бы даже он был слишком юн и застенчив, или же, напротив, слишком стар и облечен регалиями, то наверняка бы задал этот вопрос, по крайней мере себе самому в мыслях. Есть нечто особенное в общих социальных привычках и предустановках, не поддающееся искоренению при сколь угодно тщательных тренировках интернов. Даже самая неприятная личность иного Времени, случись ей попасться на глаза в правильном костюме, в одежде, которую новичок в любой миг прежней жизни счел бы единственно правильной, станет в представлении интерна принцем крови, чью привязанность стоит заслужить.

Но 413-й век для Купера ничего не значил, кроме порядкового номера. Он ничего не смог припомнить об истории этой эпохи, кроме отрывочных сведений: в том тысячелетии наблюдалось сокращение численности населения, а древесные семена экспортировали оттуда в различные обезлесенные столетия. Экспорт был налажен весьма широкий, поскольку семена не так чувствительны к Реальности, как, например, противовирусные сыворотки, человеческие эмбрионы или вихревые маршрутизаторы.

Купер проговорил:

— Я хочу видеть Лабана Твиссела.

Он не сумел сдержать трепета в голосе.

Брови другого вздернулись. Подняв отложенную было в сторону личную капсулу, он внимательно осмотрел ее.

— Старшего Компьютера Твиссела?

— Именно так.

— Ну что ж, Купер, садитесь, я попробую с ним связаться. Кстати, меня зовут Нерон Эттрелл.

Голос Эттрелла лишился прежней снисходительности.

Купер сел. Губы его так и дрожали от едва сдерживаемого восторга. Он явился к Старшему Компьютеру Твисселу, по его вызову, а Твиссел — член Всевременного Совета, величайший, как считали во всей Вечности, Компьютер среди своих коллег.

И это Твиссел истребовал себе Купера. Он не представил никаких обоснований своей просьбы, но Купер подозревал, что уже знает причину. Он никому не озвучил своих предположений, не поделился ими даже с Дженро Мэнфилдом, своим Наставником и человеком, которого уважал более всех, встреченных за недолгую еще жизнь.

В конце концов, Купер и сам уже некоторое время догадывался, что избран для некоей миссии. Первое предположение на сей счет возникло у него более физиогода назад. (Чуть ли не с самого начала учебы приходилось привыкать к различию между годами, которых в Вечности не существовало,и физиогодами, служившими лишь мерой взросления человеческого тела.)

Вот как это произошло. В классе 28-го столетия было пять интернов, двое из второй декады и по одному из пятой, седьмой и девятой. Сам Купер принадлежал к девятому десятилетию, он родился в 2784-м, а поступил на учебу в 2798-м. Оставайся он во Времени, прожил бы к настоящему моменту уже семь лет 29-го столетия, но столетия было принято регистрировать по моменту, когда новичок покидал Время и поступал на учебу. Вплоть до дня своей смерти Купер так и останется выходцем из 28-го. (Мысленно он поправил себя: просто до смерти. Какой прок считать дни в Вечности? Но, впрочем, так поступали все. Говорили завтра и может, в следующем году, словно это имело хоть какое-нибудь значение.)

Но из пятерки новичков он один получил специализацию. Его проволокли через вычислительную математику как можно скорее и велели все оставшееся время уделять изучению первобытной истории. Однажды он выразил несогласие, заметив, что другие интерны учатся по вполне сбалансированным программам. Наставник Мэнфилд в некотором замешательстве взъерошил каштановые волосы и проговорил:

— Сынок, но таков прямой приказ Совета. — Люди частенько обращались к Куперу сынок — вероятно, по той причине, что его маленький подбородок, светлые волосы и глаза создавали впечатление, будто он гораздо моложе своего истинного возраста. — Не знаю, почему.

Ничего не оставалось делать, кроме как вернуться к изучению старых периодических изданий (прежде чем в моду вошла пленка, печатали на бумаге), пока жизни, поступки и имена давно умерших людей не стали им обоим знакомы, словно свои собственные.

За физиогод до этого момента он прочел одну из работ Компьютера Твиссела по математике (проанализируйте результаты Твиссела в терминах темпоральных тензоров). Заинтересовавшись, он изучил другие статьи. Это привело его к определенным неожиданным выводам, которыми он не рисковал делиться даже с Мэнфилдом.

Но он полагал, что примерно представляет себе, для чего с ним так обращаются, и погрузился в более или менее нетерпеливое ожидание вызова от Твиссела. И его вызвали.

Перед самым отбытием он успел поговорить с Мэнфилдом и не удержался от намека. Несомненно, Мэнфилд в курсе, и Куперу хотелось получить подтверждение своих подозрений. О, как же ему хотелось.