Конец Вечности

— Ай, ладно, забудь. — Эттрелл убедился, что юноша говорит серьезно, однако желания увязать в обсуждениях парадоксов Времени не испытывал. — Это твоя специальность, так что я тебе верю на слово. А я специалист по Диаграммам Жизни. И вот что я хотел бы до тебя донести. Люди кругами ходят. Возможно, далеко в верховремени или низовреме-ни, но в целом все более или менее одинаково. Вместе с тем может случиться так, что твои близко-гдашние соседи резко отличаются от тебя. Не поддавайся на эту иллюзию. Что тебе представляется декадансом или варварством, другим может показаться восхитительно новым и прекрасным. Ты знакомился с историей 431-го?

И, задавая этот вопрос, Эттрелл ощутил, как исподволь пробуждается в нем настороженность, как всегда случалось при мысли о Родном Времени.

Купер покачал головой.

— Нет, детально — нет.

— У нас там всего сто миллионов. Хорошее Время. — Внезапно его охватила ностальгия. Давненько уже он не посещал 410-х и 420-х. Он так и чувствовал холодный воздух, напоенный сосновым ароматом, так и видел перед мысленным оком голубые ледники у горизонта. Казалось, руку протяни, и вот они, чистота, простор, открытость мира.

Он печально проговорил:

— Вероятно, в твоем 28-м тесновато.

— Порядком. Нас пять миллиардов.

— И в 575-м. И почти везде так. В мое время, как тебе может быть известно, случилось небольшое оледенение. Леса стали наступать, города фрагментировались на меньшие и более дружелюбные поселения. Нам это нравится. Каждый раз, при каждом квантовом изменении редконаселенным эрам удается проскользнуть. Так называют их Всевременные Советники: редконаселенные эры. В другие ледниковые периоды существуют подземные города или установки солнечной энергетики. В большинстве подобных эпох население остается довольно значительным. Но лично я ничего не имею против редко-населенности. Я вообще не считаю ее недостатком; я бы сказал, это разумное число. Иновремяне, как правило, ужасаются. Ты, наверное, тоже?

Эттрелла захлестывали эмоции. Вовремя спохва-тясь, он сжал губы в ниточку. Воцарилось неуютное молчание.

Купер наконец нарушил его.

— Когда Компьютер Твиссел желает меня увидеть?

— Твиссел непредсказуем, — отвечал Эттрелл. Поддавшись импульсу, он добавил: — Я полагаю, тебя привлекут к проекту, который касается Харви Мэллона.

Эттрелла удивила вспышка тревоги в глазах юноши. Его собственные подозрения подтверждались.

— Какому такому проекту насчет Харви Мэллона? — проговорил Купер. — Ничего не знаю.

— Ну, не знаешь, так не знаешь. Но Твиссела только это и занимает. Он то и дело семинары устраивает, он нам Харви Мэллоном уже оскомины набил. Что бы он ни делал, оно имеет какое-нибудь отношение к Мэллону.

И тут раздался вежливый голос:

— А почему бы и нет, Адъюнкт-Графист?

Акцент на официальном названии должности Эттрелла был едва ощутим.

Эттрелл с трудом скрыл удивление. Он не услышал, как Твиссел появился.

— Конечно же, Старший Компьютер, конечно же.

Купер напрягся. Бледные щеки порозовели, тонкие черты лица словно заострились еще сильнее. Он промямлил:

— Старший Компьютер Твиссел?

Эттрелл наблюдал за реакцией Купера, и уголок рта у расчетчика едва заметно подергивался. Он превосходно представлял себе, что Купер чувствует. Он сам выглядел примерно таким же, недоверчивым и отчасти разочарованным, когда в числе дюжины интернов впервые встретился с великим функционером Вечности.

И вправду, репутация этого человека была колоссальна, имя его, казалось, источало волшебство. Трудно сопоставить все это с физической реальностью сгорбленной фигуры, маленького круглого лица, чуть вдавленного гладко-лысого лба, крохотных глаз в окружении тысячи морщинок, добродушной улыбки и сигареты. Главным образом — сигареты.

Купер уставился на нее так, словно прежде за всю жизнь ни одной сигареты не видел. Облачко дыма подплыло к юноше, и тот явственно дернулся.

— Это ты мой мальчик? Это ты мой молодой человек?

Твиссел пытливо заглянул Куперу в лицо снизу вверх, словно пытаясь что-то в нем рассмотреть через сигаретный дымок. Говорил он на языке третьего тысячелетия, с жутчайшим акцентом.

Купер вымолвил:

— Я Бринсли Шеридан Купер, сэр. Я прибыл по вашему распоряжению и ожидаю приказаний.

А он говорил на болезненно медленном, недавно выученном языке шестидесятого тысячелетия.

— Ах, эти формальности! — Старший Компьютер взмахнул рукой, державшей сигарету, и на отполированный пол просыпалась горстка пепла. — Не утруждай себя языком шестидесятого. Я как следует изучил ваше наречие. Я в совершенстве им владею. Итак, Адъюнкт-Графист Эттрелл, что же, по-вашему, такого плохого в интересе к Харви Мэллону?

Эттрелл догадывался, что вопрос риторический, а языком третьего тысячелетия владел недостаточно хорошо, засим предпочел отмолчаться, вверяя Твисселу стратегическую инициативу.

Твиссел продолжил: