Конец века в Бухаресте

Янку чувствовал, что доктор Матей Сынту смелее его, сильнее, упорней, а поэтому, возможно, и лучше, но в общем они похожи друг на друга. Каждый со своими недостатками (про доктора он слышал, что тот, несмотря на молодость, копит денежки, стремится подавлять свои желания и вообще склонен к скаредности), но оба они принадлежат к той породе людей, за которой будущее. Это нравилось Урматеку, он все чаще задумывался над тем, что неплохо было бы соединить две кипучих натуры, цепких, деятельных и жаждущих пробиться наверх. Поэтому, не разделяя взглядов доктора Сынту на крестьянство и заранее многое ему прощая, Янку старался сблизиться с молодым человеком. День за днем мысли Урматеку все чаще и чаще возвращались к доктору, который в свою очередь тоже чего-то искал в доме Янку. Казалось, что Янку с большим опозданием поступил в школу, где проявил себя весьма способным учеником. Это выражалось не только в том, что он усваивал новые знания, но и в том, что он начал по-другому чувствовать и задумываться о таких материях, какие раньше ему и в голову не приходили. Так, в разговорах он стал затрагивать темы, которые человеку образованному могли показаться чрезвычайно наивными. Однако они обнаруживали иное направление мыслей Урматеку, новые интересующие его предметы, потому что способности Янку проявлялись, между прочим, и в том, что даже в зрелом возрасте он оставался отзывчивым как к различным событиям, так и к мыслям. Во время частых и долгих сидений за обедом, а потом за кофе в компании доктора обсуждались различные и самые неожиданные вопросы. Однажды, например, Сынту заговорил о происхождении слов и их корнях. До сих пор Урматеку ни о чем подобном даже не подозревал. То, что он услышал, поразило его, привело в восторг и даже воодушевило. И вот бывший управляющий недвижимым имуществом барона Барбу, привыкший по утрам в ленивом полумраке баронской спальни восторгаться различными безделушками, теперь, вдруг заинтересовавшись словами, задает неожиданный вопрос, который всякому начитанному человеку показался бы смешным. Но он живо интересовал Урматеку, который стал улавливать связь между звучанием слов и их смыслом.

— Так почему же, доктор, мы не исправим неверные слова и выражения? Почему мы называем крестьянами только тех, кто живет в деревне? Почему мы все не зовемся крестьянами, когда все одинаково исповедуем одну, христианскую веру?

Этот детский вопрос Урматеку задал совершенно простодушно и вместе с тем гордясь, что такое могло прийти ему в голову. Доктор улыбнулся, хмыкнул: «Да, возможно!» — и, не почувствовав себя ни задетым, ни обиженным, продолжал разглагольствовать дальше. На самом же деле Урматеку вкладывал в свой вопрос и определенный смысл, намекая на происхождение молодого человека и пытаясь польстить ему.

В свою очередь доктор ощущал себя как бы на распутье. Человек бедный, но имеющий профессию, в которой уже успел зарекомендовать себя, он понимал, что для достижения поставленной цели ему необходима поддержка и деньги. Многие из его коллег уже вступили на этот путь. В наиболее просвещенных и предусмотрительных купеческих и буржуазных семьях только и ждали для своих благовоспитанных дочек образованных женихов. В те времена именно так и заключались прочные браки. Доктор Сынту чувствовал, что и Урматеку, столь расположенный к нему, вынашивает подобные мысли.

С Амеликой Сынту разговаривал мало, но ему нравилась эта молчаливая и всегда занятая хлопотами по дому девушка. А это в глазах молодого доктора было большим достоинством. Он давно имел четкое представление о том, какой должна быть его спутница жизни. Возможность встретиться и поговорить с Амеликой наедине должна была облегчить весна. Ставши завсегдатаем в этом доме, Сынту часто оставлял застолье и в одиночестве отправлялся прогуляться по крохотному садику возле дома Урматеку. Летние цветы еще не набрали бутоны, розы только недавно были освобождены от зимнего укрытия, зато плодовые деревья стояли в цвету. Одна яблоня и два персиковых дерева, зажатые между каменными стенами, были покрыты нежной белой пеной и ликовали под солнцем. Доктор о чем-то размышлял, вертя между пальцами цветок яблони, когда к нему подошла Амелика. Она прибежала спросить его, чем можно полечить соловья. Соловьи были великой страстью Урматеку. И вот самый любимый из них заболел. Уже несколько дней птичка сидела нахохлившись и ничего не ела. Сынту, обрадовавшись случаю, попросил показать ему пернатого больного. В глубине двора, где ничто не затеняло солнце, молодые люди внимательно рассматривали птичку. Там и увидела их кукоана Мица. Она на мгновенье замерла, потом глаза ее просветлели и на губах появилась улыбка. А молодые люди, ничего не подозревая, стояли, склонившись над соловьем.

Доктор взял в руки птичку, осторожно пощупал ее и подумал, что было бы неудобно ничего при этом не сказать.

— А вы знаете, домнишоара, что в деревне, откуда я родом, соловья называют птицей любви? — спросил он и пристально поглядел на Амелику.