Конец века в Бухаресте

Этого Лефтерикэ не ждал. Он был слишком возбужден и взволнован, чтобы сосредоточиться и припомнить хоть какие-нибудь подробности давних полузабытых дел. Конечно, приди ему кто-нибудь на помощь, он бы все вспомнил и даже мог бы связно обо всем рассказать. Но помочь ему в этом мог только Урматеку. Он один умел извлекать из тугодума Лефтерикэ необходимое, незаметно направляя его и помогая то словом, то жестом. Но то, что способен был извлечь из него зять, сам Лефтерикэ извлечь из себя не мог. И стоял теперь в полной растерянности перед готовым выслушать его, погруженным в недоумение бароном. Единственное, что он помнил, да и то только потому, что совсем недавно повторял про себя, была история с убийством и письмом Иванчиу. Ее-то он и принялся излагать барону. Рассказывая, Лефтерикэ безнадежно увяз в бесконечных и бессмысленных мелочах, перепутал, кто что говорил, и совсем сбился, повторяя: «я сказал», «он сказал», так что барон уразумел только одно, что Янку из благородства, чувства дружбы и великодушия спас своего приятеля при весьма запутанных обстоятельствах. Что же касается извлеченного из тьмы забвения письма, то и в этом барон усмотрел лишь из ряда вон выходящее хитроумие своего поверенного и лишний раз отдал ему должное. Против Иванчиу у барона давно накопилось раздражение: хитрый торговец вечно приставал к нему со сделками, после которых барон Барбу всегда оставался внакладе. Так что он только обрадовался, узнав, что Урматеку обвел Иванчиу вокруг пальца. Барону Барбу стало ясно, что большого ущерба никто ему не причинил, а ему ничего другого и не нужно было. Поначалу он испугался, что на свет божий полезут такие темные дела, что и деваться будет некуда, что они спутают ему всю жизнь и вообще греха с ними не оберешься. Чувствовал он и беспокойство и раздражение: как-никак участником всех этих махинаций был и он. Но потом успокоился, обрел вновь душевное равновесие и наслаждался полнотой доверия к Янку, в котором если и сомневался изредка, то потому лишь, что не хотел самому себе казаться жалким слепцом. Все опять водворилось на свои места, и барон Барбу, как добрый хозяин, поздравил себя с этим. Лефтерикэ же чувствовал, что летит в пустоту. Все, что мог, он сказал и замолк, не зная, как быть дальше. Снова наступила тишина, но теперь барон улыбался. Ему было любопытно, что же все-таки понадобилось от него Лефтерикэ. Молодой человек от растерянности не мог вымолвить ни слова. Он только чувствовал, как вновь вздымаются и смыкаются вокруг него стены, что он навечно замурован в них наедине с безысходной ненавистью.

«Деньги, конечно, деньги», — уверил себя барон и прибавил к лежащим на столе еще два золотых. Только он собрался вручить их Лефтерикэ с добродушным увещеванием на будущее, как в комнату вошел Урматеку.

— Желаю здравствовать, господин Барбу! — воскликнул он и вытаращил глаза, увидев Лефтерикэ. — А ты что тут делаешь?

Было похоже на то, что он замахнулся топором, готовый все разрушить. Лефтерикэ с бароном перепугались. Им стало страшно, как бы Янку не проник в их сокровенные мысли и не сокрушил и их заодно.

— Я вам нужен, или у вас с ним особый разговор? — громко и непочтительно обратился Урматеку к барону.

Не дожидаясь приглашения, он уселся на стул и закурил сигару. Барон чувствовал себя виноватым, забубнил про какое-то письмо, которое необходимо куда-то послать с верным человеком. Взглянув исподтишка на Лефтерикэ, он заговорил о том, какой он хилый, худосочный. Янку, не поверив ни единому слову, молчал, нервно покачивая ногой в светлом штиблете. Время от времени он покашливал и стряхивал пепел. Провинившихся уже готово было задавить его тяжкое молчание, и тут вдруг взволнованного и стремившегося оправдаться барона осенила великолепная мысль.

— Готовься к отъезду, Янку, — заявил он. — Приезжает Буби, и ты его встретишь.

И замолчал с робостью и беспокойством, ожидая результата своей уловки. Урматеку поднял голову и поглядел на него пустыми стеклянными глазами.

— Он приезжает пароходом из Вены в Джурджу, — продолжал барон Барбу, сразу повеселев оттого, что нашел выход из положения. — Послезавтра ты отправишься в Джурджу. Встретишь его, привезешь и сдашь мне с рук на руки.

Урматеку просветлел, поднялся и подошел к барону.

— Хорошо, барон Барбу! — сказал он. — Увидите, все будет в полном порядке.

Поглядев на Лефтерикэ, он улыбнулся и ему.

— Угостись, горюшко ты мое! — сказал он и протянул ему портсигар.

— Премного благодарен, Янку! — торопливо отозвался молодой человек, осчастливленный тем, что с ним заговорили.

— Иди, выспись! И не делай больше глупостей! — распорядился Урматеку.

И Лефтерикэ удалился, счастливый, успокоенный, обогащенный житейским опытом.