Конец века в Бухаресте

Катушку Дородан ненавидел люто. И какими только словами не говорил о ее бесстыдстве и лживости. Буби думал, что Журубица, видимо, совсем не знает старика, раз так простодушно направила его к нему. Вместе с тем он чувствовал, что обвинения против нее кажутся ему не столь страшными, как, например, обвинения против Урматеку. Что-то в нем противилось им, убеждало в неправоте старика. Противились, защищая перед Буби Журубицу, его же собственные воспоминания, запах ее тела в жаркий летний полдень, крепкое пожатие пальцев, все ее существо, столь настойчивое в своем стремлении понравиться. Все остальное, о чем рассказывал Дородан, возмущало Буби. Буби был наделен чувством справедливости и чести. Уловки, к которым так или иначе прибегали все, кто его окружал, ему претили. В отношениях с людьми Буби требовал полной честности. Ничего не тая сам, он ценил простодушие и прямоту в других. Давным-давно, после первых своих юношеских признаний, он ощутил, что с Урматеку никакая откровенность невозможна. И не забыл этого. Слушая Дородана, он понял, что еще с той поры, когда он рассказывал о белокурой Мици, а Урматеку ухмылялся, в нем затаились отчуждение и раздражение против Янку. Охватившее Буби нетерпение начать борьбу, прийти на помощь людям и сделать их во что бы то ни стало счастливыми, казалось, вот-вот осуществится. Буби ощущал, что он мужает, что жизнь его полна, как никогда раньше. И, понимая, насколько чужды и несовместимы Дородан и Катушка, все-таки связывал их, потому что они-то и были теми силами, которые питали его теперешнюю полноту и жизненность. И они и Урматеку укрепляли его, но сегодня он окончательно убедился, что Урматеку непримиримый враг.

Высокий молодой человек с сияющими глазами крепко обнял старика, словно хотел заслонить его от всех бед. Старик послушно сжался, словно робкий ребенок. Буби чувствовал себя сильным, счастливым. Сам того не ведая, он давно уже испытывал неосознанную ревность к Урматеку, человеку деятельному, деловому, самоуверенному, заправлявшему всеми делами его отца, — ревность, возможно, особенно острую из-за того, что когда-то сам искал покровительства Янку, чувствуя себя с ним хорошо и покойно. Но времена изменились, и теперь наступил черед Буби быть покровителем. И ему не терпелось помериться силами с противником.

Дородан говорил без умолку. Ему было просто необходимо поведать о долгих годах своей жизни. Его рассказ звучал для Буби неким лепетом, в смысл которого он даже и не пытался вникнуть. Зачем ему это, когда он и так все понимает, когда душа его полна сил и нетерпения? Время от времени Буби слышал одну-единственную фразу, без конца повторяемую стариком: «А сделал он это, потому что боялся бедности!» Слова эти произносились Дороданом на все лады. Говорил он их громко и шепотом, таинственно и отчетливо, со страхом и злорадством, с сомнением и уверенностью.

Назойливо повторяющаяся фраза развеяла упоительные мечтания Буби, вернув его на землю и заставив прислушаться. Мягкий, вечно колеблющийся, он опять был во власти сомнений, и только что ощущавшаяся им внутренняя сила съежилась и исчезла. В присловье Дородана ему почудился таинственный пророческий смысл. Буби ощутил, как неведомое обступает его со всех сторон. Секунду назад он парил в вышине — могущественный и недосягаемый, и вдруг мутное половодье сомнений и беспокойства захлестнуло и одолело его. Опустив руки, Буби тревожно озирался вокруг, чувствуя будто удушье, нуждаясь в глотке свежего воздуха, ища опоры.

Взглянув на старика, Буби увидел неподвижное испуганное лицо Дородана, который словно бы укорял его в бесхарактерности и слабости. Буби сделалось стыдно, и опять в душе его что-то повернулось, и опять в ней ожили надежда и сила. Буби узнал от Дородана все, что хотел узнать. Но произошло и нечто большее: сердце его было глубоко уязвлено несправедливостью, теперь он должен был устранить ее, этого требовала древняя благородная кровь, текущая в его жилах!

Было уже поздно, когда Буби простился со стариком. Спускаясь в потемках по лестнице, он, улыбаясь, ощутил, как к нему возвращаются и дерзость и отвага. Буби понял, что будет приходить сюда и за советом и за поддержкой. Но пока ему следовало все обдумать самому!

Буби не анализировал движений своей души, ее борений и смятения. Он чувствовал, стоит ему подключить разум, он, словно мощные клещи, раздавит множество хрупких деталей, которые, собственно, и составляют мир его волнений и сложностей.

Поэтому он всегда выжидал, пока уляжется смута чувств, мыслей и впечатлений, не пытаясь привести их в порядок усилием воли. Буби чувствовал: только так он сладит с живущим в нем хаосом.