Конец века в Бухаресте

От этих мыслей его отвлекли гости. Пришли все, кто был приглашен: старый Лефтер, Иванчиу, Швайкерт и каретник Фриц. Стол был накрыт между розовых кустов. Среди опустившихся сумерек несколько свечей, заключенных в стеклянные шары, освещали руки, отбрасывая тени на лица и плечи. А чуть в сторону — и ничего уже нельзя было разглядеть. Наступала ночь. Кукоана Мица торопилась поставить на стол закуски, чувствуя себя неловко среди мужчин, собравшихся ради делового разговора. Принеся еще пышущий жаром толстый духовитый пирог, из которого под ножом вываливались исходящие соком вишни, и поставив на траву ведерко с винными бутылками во льду, она, счастливая тем, что стол накрыт по всем правилам, больше уже не появлялась. Из глубины ночи подуло наконец прохладным ветерком. Старый Лефтер, испугавшись, потребовал себе шаль. Фриц, наоборот, расстегнул сюртук. С улицы веяло тишиной — перестали ездить экипажи. Дом с широко распахнутыми темными окнами, казалось, заснул.

Урматеку, считая, что можно приступить к делу, заговорил:

— Вы знаете, друзья, как я привязан к барону, как предал ему телом и душой! Уж сколько лет веду я его дела, суечусь и гну спину. И он платит мне за это, прямо должен сказать, по-барски. Все, что вы видите вокруг, все это я имею только благодаря ему. Но он, бедняга, попал в безвыходное положение! И один я ничего не могу поделать. Помогите мне!

Ничего подобного никто из собравшихся не ожидал. Все с интересом уставились на Урматеку, но каждый смотрел на свой манер. Сбычив голову, из-под густых ресниц взирал меняла Лефтер. Иванчиу своими белесоватыми мягкими глазами хлопал так, будто ничего не видел; Швайкерт выпучил круглые глаза, а Фриц склонил голову на плечо, и глаза его, как два беспокойных огонька, поблескивали сквозь ресницы.

— Бывают в жизни несчастья, от которых нет никакого спасения! — задумчиво произнес Янку. — Как вы хотите, чтобы чувствовал себя больной старик, если на него сваливается здоровенный парень без всякой профессии, но с безумными идеями? Вот приехал Буби и хочет построить фабрику!

Швайкерт вздрогнул.

— Нет, Ликэ, не такую, как ты думаешь! — тут же отозвался Янку. — Так-то было бы неплохо, твои аисты приносят много денег! Фабрику зеркал — пусть глядится вся страна, — вот чего он хочет!

Все окаменели.

— Я бы мог посоветовать барону не давать ему ни гроша, и он бы меня послушал! Но какой в этом толк? И мальчик и домница, которая взяла его сторону, страдали бы день и ночь, вот и все. Если у тебя нет профессии, все равно нужно чем-то заниматься. И лучше заниматься тем, чем хочется, а не совать нос в чужие дела! — Тут Урматеку налил всем бокалы. — Поэтому, — продолжал он, — я и сказал боярину: «Дайте, сколько просит! Пусть пропадут денежки. Ничего не случится, у вас есть откуда взять, и вы сможете сказать, что так и было. Зато сынок навсегда окажется у вас в руках! Уж потом-то ему придется слушаться, как только ему припомнят фабрику и всяческие его идеи, ведь парень он неплохой. Только вот как, ни с того ни с сего, можно откромсать такой кус от владений? Вы поняли?

— Денег нет! — тихо произнес Лефтер.

— Ни больших, ни малых! А нам нужно сразу много и к тому же быстро. Зато у нас есть земля, чистенькая, покойная, не заложенная, не перезаложенная!

— Имения большие, это правда, и доходные, — заговорил с присущим ему акцентом Иванчиу. — Но зачем, спрашиваю я, столько народу из-за этого беспокоить?

Жадность, которую подозревал Урматеку, все-таки дала себя знать. Ухмыльнувшись, Янку ответил:

— Потому что я не хочу ни землю продавать, ни деньги под проценты брать. В первую очередь я подумал о друзьях. Они меня выручат, и я им должен помочь. Всем — и тем, у которых беру, и тем, которым даю! Чтобы доказать тебе, Иванчиу, что я все основательно продумал, смотри — вот кого я не приглашаю в компанию — Ликэ! — Урматеку взглянул на Швайкерта, лицо которого выразило и недоумение и сожаление, и пояснил: — Он барону с потрохами принадлежит! Барон привез его сюда, живет он бесплатно в его доме, и вмешивать его в этот заем было бы некрасиво…

Неделикатность Урматеку заставила австрийца потупить глаза и молча согласиться на исключение из компании. Оставались еще трое. Теперь они чувствовали себя связанными между собой общим делом, о котором несколько минут назад даже и представления не имели. Общий интерес заставил их обменяться понимающими взглядами, как бы устанавливая единый общий интерес в предвкушении выгодной сделки. Они будто совсем забыли, что оказались рядом друг с другом только по воле Янку, по очереди поглядывающего на них.

— Так сколько же нужно денег и какое имение продается? — вновь выступил Иванчиу, на этот раз с молчаливого согласия других.

— Продается?! Да я ни о чем таком и не думал! Отдаем под денежный залог. И долг и проценты. Будем выплачивать вовремя — земли у нас, слава богу, достаточно, да и в долг берем всего до осени. Что, разве вам плохо ущипнуть лишнюю денежку, не мороча себе голову? Ведь мы на доходы построим фабрику Буби, не затрагивая основного капитала!