Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе

“Принц хочет начать войну. Уверенный, что Бог на стороне больших армий, он вдвое увеличивает число своих солдат”, – писал Вольтер в XVIII веке. Однако в истории не раз и не два бывало так, что маленькие армии с успехом наносили урон, останавливали, а то и побеждали крупные военные силы.

Одним из ранних примеров этого служит битва при Фермопилах, которая случилась в 480 году до н. э. Воспользовавшись преимуществом, которое обеспечивали высота и труднопроходимая пересеченная местность, несколько тысяч греческих солдат на протяжении трех дней удерживали огромную армию персов, нанесли врагам серьезный урон и погибли, героически сражаясь. Греки проиграли Фермопильское сражение, однако ослабили персидскую армию и в конце концов отбили нападение. Начиная от библейского царя Давида и до Вьетконга (Национального фронта освобождения Южного Вьетнама) история изобилует примерами, когда слабые и плохо вооруженные стороны не сдавали позиции, отбивали атаки более крупных противников, а то и одерживали над ними победу.

В XX веке мастерами такого метода ведения военных действий зарекомендовали себя Че Гевара и Хо Ши Мин, а также Мао Цзэдун: разработанная им партизанская тактика во время гражданской войны в Китае помогла установить в стране коммунизм. Размышляя о том, чем партизанская война отличается от обычной, Мао обнаружил, что у них совершенно противоположные требования в том, что касается размеров и координации действий. “В партизанской войне, – писал Мао, – главную роль играют мелкие боевые подразделения, которые действуют независимо ни от кого, и не следует им мешать”. В традиционной войне, напротив, “командование централизовано… Все подразделения и поддерживающие войска должны действовать в высшей степени скоординированно”. В партизанской войне подобное командование и контроль “не только нежелательны, но и невозможны”{159}.

На языке современного военного дела партизанские войны и есть “нерегулярные” и “асимметричные”. Нерегулярные, потому что их ведут стороны, которые, хотя и вооружены, не являются традиционной армией. А асимметричны они потому, что силы противников неравны, так же как их численность, оружие и военная техника. В наши дни нерегулярные и асимметричные конфликты стали нормой. Например, в Афганистане 430 тысяч солдат афганских и коалиционных войск оказались неспособны сломить сопротивление талибов, которых было в 12 раз меньше. В самый разгар кампании в Ираке, в октябре 2007 года, более 180 тысяч солдат союзных войск и почти 100 тысяч иракских силовиков сражались всего с 20 тысячами боевиков.

Примерно то же самое происходило в Чечне: в 1999–2000 годах, во время так называемой Второй чеченской войны, 22 тысячи боевиков, сражавшихся за независимость республики, в течение пяти месяцев отражали нападения свыше 80 тысяч хорошо вооруженных солдат российских войск. В конце концов российской армии удалось взять верх и восстановить контроль над территорией, но лишь после жестокой кампании, в результате которой погибли десятки тысяч мирных граждан и более 5 тысяч российских солдат{160}.

В Африке и Юго-Восточной Азии действуют десятки новых и старых группировок повстанцев – от Господней армии сопротивления в Уганде до Исламского освободительного фронта моро на Филиппинах. Растет число военных конфликтов, вызванных не защитой определенных территорий, а идеологическими, криминальными, религиозными или экономическими причинами, которые не имеют границ. Из всех войн, которые пришлись на 1950-е годы, лишь малая доля была между государствами и негосударственными вооруженными формированиями. А вот в 1990-е годы таких уже большинство. В 2011 году тогдашний заместитель министра обороны США Уильям Линн заявил, что боевые действия эволюционируют от “интенсивных, но краткосрочных” к “затяжным”{161}.

Малочисленные боевые единицы все чаще оказываются более боеспособными: по крайней мере, им удается выполнить свои политические задачи и при этом уцелеть. Политолог из Гарварда Айван Аррегин-Тофт проанализировал 197 асимметричных вооруженных конфликтов в разных странах мира в 1800–1998 годах. Асимметричными их можно назвать в том смысле, что между воюющими сторонами наблюдалось существенное неравенство с точки зрения численности населения и боевой мощи. Аррегин-Тофт выяснил, что предположительно “слабая” сторона в почти 30 % случаев выигрывала войну. Этот факт примечателен сам по себе, однако еще удивительнее, что с течением времени количество таких примеров увеличивалось. За последние два столетия “слабые” побеждали все чаще. Между 1800 и 1849 годами слабые стороны выиграли всего в 11,8 % случаях, тогда как между 1950 и 1998 годами – уже в 55 % случаев. Это значит, что само представление о войне перевернулось с ног на голову. Раньше считалось, что побеждает тот, у кого больше огневая мощь. Теперь же оказалось, что это не так{162}.