Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе

Сегодня же эта монополия оказалась разрушена сразу на нескольких уровнях. Правительства разных стран, от Мексики и Венесуэлы до Пакистана и Филиппин, потеряли контроль над рядом государственных территорий. Различные вооруженные формирования превратили их в полигоны военных действий, причем как из соображений сепаратизма, так и с целью внешней торговли. Даже суть партизанского движения изменилась. Раньше партизанские отряды пытались прогнать оккупантов или колонизаторов, завоевать или восстановить независимость. Теоретики подпольного движения отмечают, что партизанам, дабы чувствовать, что их действия легитимны, была важна поддержка населения. “Партизану во всем необходима помощь местного населения. Это обязательное условие”, – писал Че Гевара. Однако в наши дни партизанские войны все чаще не знают границ: боевики не полагаются на народную поддержку по той простой причине, что уже не привязаны к какой-то одной территории. И если для того, чтобы сражаться с “Талибаном” в Афганистане, нужно завоевать умы и сердца мирных афганцев, то чтобы противостоять “Аль-Каиде” и ее последователям, действия которых вдохновили террористов на атаки в Нью-Йорке, Лондоне или Мадриде, потребуется скорее помощь агентов разведки, нежели специалистов по экономическому развитию. Современные государства под давлением растущего дефицита бюджета стараются облегчить бремя расходов на содержание огромных армий и все чаще “передают на аутсорсинг” то, что некогда составляло их суверенную обязанность.

Взаимосвязь между современным государством и современной военной силой – вопрос не только идеологии или философии. Тут дело еще и в материальной базе, военных расходах и технологиях. На протяжении столетий оружие совершенствовалось, производство его увеличивалось – начиная от появления огнестрельного оружия и заканчивая тяжелой артиллерией, танками, реактивными истребителями и универсальными компьютерами. С развитием оружия росла его стоимость и потребности в средствах материально-технического обеспечения для боевой эффективности.

Теоретики военного дела выделяют четыре способа ведения войны с тех пор, как возникло современное государство. Каждый соответствует определенному периоду в мировой истории и отражает достижения научнотехнического прогресса и тактики. Так, до появления пулемета армии вели массированный обстрел силами крупных артиллерийских дивизионов, выстроенных в шеренги и колонны для атаки на небольшие участки территории. В результате поле боя после рукопашного сражения оказывалось усеяно трупами. По такой модели боевые действия вели начиная с эпохи наполеоновских войн до гражданской войны в Америке и Первой мировой. Побеждали в таких войнах, как правило, самые многочисленные и лучше организованные армии – в силу численности (то есть, грубо говоря, количества пушечного мяса) и скоординированности действий. В первой половине XX столетия на смену такому типу боевых действий пришла тяжелая артиллерия, танки и самолеты, а следовательно, модель сражения, в которой все эти виды вооружения помогали расчистить путь пехоте, которая и захватывала плацдарм противника. Такой метод ведения войны оказался эффективнее, хотя и дороже. Высокая стоимость новых средств вооружения заставляла наращивать численный состав армий. Проанализировав положение дел, сложившееся в начале XX века, Макс Вебер отметил, что не видит препятствий, которые не позволяли бы частным капиталистическим предприятиям вести войну, потому что для этого необходима сильная централизованная структура. Масштаб, навыки и технологическая мощь сделали армию воплощением современной централизованной организации. Децентрализованная армия, утверждал Вебер, обречена на поражение.