Конфессиональная история России ХХ-ХХI вв.

секты, повреждающие веру, но менее вредные в гражданском отношении (ст. 196 Уложения о наказаниях);

секты, особенно вредные как в отношении веры, так и в гражданском отношении (ст. 197 Уложения о наказаниях);

секты, соединенные со свирепым изуверством и посягательством на жизнь (ст. 196 Уложения о наказаниях)36.

В структуре законодательства в нормах права назначается уголовная ответственность верующих как за совершение отступления от православной церкви в другую веру, так и за переход в раскольники. Нормативная регламентация отступления от веры, обладая разнообразием, имеет в составе нормы права, согласно которым все другие иноверцы не могут нарушать веру и совращать в нехристианское вероисповедание. Только «одна господствующая церковь имеет право в пределах государства убеждать принадлежащих к ней подданных к принятию ее учения о праве»37.

Закон преследовал совратителей и пропагандистов к более или менее строгому исправительному наказанию. Так, например, если при совращении христианина в нехристианство закон назначает наказание – заключение в исправительном доме на срок не свыше трех лет или заключение в крепости, то за совращение православного в инославие – заключение в крепости на срок не свыше трех лет. За такое же совращение с насилием – ссылка на поселение (ст. 197 Уложения о наказании).

Иными словами, на основании ст. 196 подлежало наказанию только распространение, т.е. совершившийся факт обращения из православной веры в раскол, тогда как ст. 197 наказывала не только распространение, но и совращение, т.е. покушение обратить кого-либо в ересь, признаваемую особенно вредной, даже если покушение это не имело никаких последствий38.

Статья 206 Уложения о наказании запрещала распространение виновными существующих уже между отпадшими от церкви православной и расколов, а также заведение каких-либо повреждающих веру сект, а ст. 198 Уложения о наказании – воспитание детей своих и крещение детей других иностранных христианских вероисповеданий по правилам православной церкви39.

В конце XIX в. в России медленно и непросто рождалось гражданское общество, которое немыслимо без гражданских свобод по отношению к верующему меньшинству. Постепенно происходило расширение круга терпимых религий, в их число включаются старообрядцы, положение которых медленно начинает меняться в лучшую сторону. В 1864 г. высочайше одобрены положения Особого комитета о различных «облегчительных мерах» по отношению к старообрядцам. В 1874 г. было разрешено и старообрядцам делать в своих религиозных организациях метрические записи браков, рождений и смертей. В 1883 г. принят закон, значительно расширивший права старообрядцев (свое развитие этот законодательный акт получил в «Положении Комитета Министров» от 4 июля 1894 г.). Положение же «нетерпимых» конфессий, например штундо-баптистов, оставалось попрежнему тяжелым. Господствовали административные методы в решении вероисповедных вопросов на местах.

В обществе постепенно вызревали идеи о необходимости реформ внутри самой православной церкви, связанных с возрождением древних традиций (соборности, общественной роли прихода) и освобождением из-под государственной опеки; а также широко начинали обсуждаться проблемы веротерпимости и свободы совести (не только в церковных или государственных кругах), происходил рост атеистических настроений и богоискательства.

Проблемы веротерпимости и свободы совести на рубеже XIX–XX вв. в российском обществе трактовались неоднозначно, все зависело от конфессионально-политических предпочтений государственных деятелей, исследователей, публицистов. Авторами православно-охранительной ориентации эти вопросы рассматривалась исключительно как относящиеся к инославным исповеданиям, при этом применительно к старообрядцам и сектантам этих проблем как бы не существовало. Вот что писал К.П. Победоносцев от имени государя Александра III на имя президента Евангелического союза христиан Швейцарии Эдуарда Навилля: «Нигде в Европе инославные и даже нехристианские исповедания не пользуются столь широкою свободою, как посреди русского народа. Увы, в Европе не хотят признать этой истины. Почему? Потому единственно, что там к понятию о свободе исповедания примешалось безусловное право пропаганды его. В законах, ограждающих господствующее в России исповедание и устраняющих посягательства на спокойствие его, Европа видит ограничение свобод для других исповеданий, даже преследования их»40.

Та же мысль звучит и в работах Д. Цветаева, ординарного профессора Императорского Варшавского университета, доказывавшего, что иноверцы на Руси всегда пользовались свободой совести: «Что бы ни говорили по адресу России, как бы ни кичился Запад своей культурой и религиозной свободой, но именно России первой принадлежит честь наиболее удовлетворительно решить вопрос установки дел об иноверии»41.

3. Дискуссия о свободе совести в начале ХХ в