Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами

Передали Фрейеру, что я хотел бы встретиться с ним в Риме. Там он с готовностью взял на себя организацию моей секретной поездки в Тель-Авив. О полной конфиденциальности миссии не забывали каждый раз говорить мне все, с кем встречался в Москве до поездки. В Рим Фрейер прибыл с директором кабинета министра иностранных дел Израиля Бароном. С билетом в Кельн через транзитный зал римского аэропорта 28 августа 1971 года я попал на борт самолета израильской авиакомпании «Эль Ал», взявшего курс на Тель-Авив.

Разместили меня в квартире жилого дома. Не скрою, чувствовал себя неуютно — один, в незнакомой стране, думал: произойдет что-то и никто даже не узнает. Но при этом понимал, что израильтянам невыгодно, чтобы «что-то произошло». Устал, все эти мысли отступили, и я заснул крепким сном. А на следующий день после прилета состоялась встреча с министром иностранных дел Израиля Аба Эбаном. Он вначале решил прочесть мне лекцию, как был создан Израиль, об отношениях с арабскими странами, с жаром стал высказывать претензии к советской политике. Тут я решил прервать его: «У нас есть куда больше, что сказать о недостатках вашей политики. Но я не думаю, что в таком обмене „любезностями“ смысл нашей встречи». Небезынтересно отметить, что Эбан читал по заранее заготовленному тексту и предложил даже протоколировать беседу, от чего я отказался, сославшись на неофициальный характер своей миссии. Тогда он попытался истолковать инициативу Меир в Финляндии как «предложение именно официальных контактов». Но, видимо почувствовав по моей реакции, что Эбан перегибает палку, в разговор вмешался участвовавший во встрече советник премьер-министра Динрих и сказал, что Меир в его присутствии предлагала контакты между нами в любой форме. Динрих не ограничился этим и передал записку Эбану, однако тот продолжал выяснять, «кого я представляю — Громыко, Андропова или кого-то еще». Сказал ему, что в ответ на предложение премьер-министра Израиля о встрече я направлен в Израиль с неофициальной и конфиденциальной миссией советским руководством.

После такого начала можно было прийти к выводу о бесполезности моей миссии. Но поубавили пессимизма последовавшие беседы с премьер-министром Голдой Меир и министром обороны Моше Даяном, во всяком случае, беседы с ними позволили лучше определить израильскую позицию.

Голда Меир была опытным политиком, умевшим скрывать свои истинные взгляды за невинной милой улыбкой. А взгляды эти были далеко не сентиментальные. Как-то Бен-Гурион сказал, что в его правительстве только один настоящий мужчина — это Голда Меир. Я бы добавил: порой слишком эмоциональный «мужчина». Родившись в 1898 году в Киеве, она 3 с малолетства находилась в США, куда эмигрировала ее семья.

С 23-летнего возраста жила в Палестине, где принимала активное участие в сионистском движении.

Что касается Моше Даяна, то он отличался от Меир сдержанностью и солдатской прямолинейностью. Родился он в 1915 году в Палестине. Еще подростком присоединился к военной организации Хагана, арестовывался английскими мандатными властями, но в разгар Второй мировой войны был выпущен на свободу и принял участие в разведывательной операции, осуществленной англичанами перед высадкой в Сирии. Там был ранен — осколки бинокля попали в глаз, — остался жив, но до конца жизни носил черную повязку, закрывающую рану. Быстро выдвинувшись по военной линии, занимал посты начальника Генштаба и министра обороны, а по приглашению победившего на выборах в 1977 году Бегина стал, несмотря на то что не был членом его партии Ликуд, министром иностранных дел.

Вопреки распространенному мнению, ни Меир, ни Даян не говорили по-русски.

В отличие от Эбана Меир сразу же постаралась задать доброжелательный тон беседе. Ее, несомненно, проинформировали, что, после того как я расстался с Эбаном, сказал израильскому переводчику (разговоры с израильскими руководителями шли через переводчика на русском и иврите): «Очевидно, зря откликнулись на предложение о начале контактов». По-видимому, не случайно и то, что встреча с Меир произошла не в резиденции премьер-министра, а в ее доме в Западном Иерусалиме. Поприветствовав меня, она начала разговор с того, что восхищена Москвой (какая красавица!), русским языком (какой звучный!), вспомнила нашего посла Бодрова (какой остроумный!), свою дочь и зятя — йеменского еврея (как он свободно говорит по-русски!).