Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами

Между тем резидентура советской внешней разведки обладала фактическим материалом о подготовке израильских сил к атаке. К середине мая в израильском руководстве пришли к выводу о необходимости покончить с активностью палестинцев, которых поддерживала Сирия, и предотвратить возможность создания палестинских лагерей на территории, граничащей с Израилем. Рассматривались различные варианты, в том числе широкомасштабная акция сухопутных сил для атаки против сирийских военных баз. Эшкол настаивал на применении авиации, тогда как начальник Генштаба Рабин считал, что операция не должна ограничиться авиационными ударами.

Египет обладал и собственными данными, позволившими делать выводы об обстановке. 22 мая Насер сказал послу Пожидаеву, что 12 мая в Тель-Авиве ряд израильских политиков и военных деятелей выступили с прямыми угрозами войны против Сирии и оккупации Дамаска. В этой беседе с советским послом ясно прозвучал один из мотивов, по которым Насер решился на демонстрацию силы. «Израиль и его покровители, — сказал он, — очевидно, считают, что ОАР завязла в Йемене и не может оказать Сирии эффективную помощь. ОАР должна была доказать беспочвенность такого расчета».

Объективному пониманию позиции СССР мешали не только не соответствующие ей оценки ряда зарубежных политологов, не говоря уже о пропагандистских небылицах, но и некоторые непродуманные, брошенные как бы вскользь слова отдельных советских военных.

X. Хейкал писал, что маршал Гречко, провожая министра обороны Египта Бадрана после его визита в Москву, сказал ему у трапа самолета: «Держитесь твердо, не давайте американцам и кому бы то ни было шантажировать себя. Что бы ни случилось, мы будем с вами». А когда самолет улетел, Гречко, улыбаясь, объяснил присутствовавшим при проводах Бадрана:

«Я просто хотел ему дать посошок на дорожку». Египетский посол в Москве Мурад Галеб тут же передал шифротелеграммой в Каир, что не следует принимать слова Гречко за чистую монету. Но тоже военный, как и Гречко, Бадран, возможно, был другого мнения. Мурад Галеб подтвердил мне, что этот эпизод действительно имел место.

Однако все это ни в коей мере не свидетельствовало о настроениях советского руководства, которое категорически не хотело войны. Более того, когда Бадран, прибыв в Москву, сказал 26 мая Косыгину, что израильтяне, по египетским данным, несомненно ударят и нужно их опередить, Косыгин, отражая мнение всего советского руководства, предостерег от такого развития событий и заявил: «Тогда Египет будет выглядеть агрессором — этого делать нельзя».

Чтобы разрядить обстановку, перед самой войной советское руководство решило организовать в Москве встречу премьер-министра Израиля Эшкола с президентом Насером. Решение Политбюро об организации этой встречи было принято 28 мая. Посол СССР в Каире через маршала Амера запросил мнение президента ОАР по этому вопросу. Насер ответил, что он считает соображения советского правительства «мудрыми и полностью их разделяет». По его словам, «…поскольку ОАР не собирается нападать на Израиль, переговоры Эшкола в Москве не могут нанести ей ущерб». Более того, после визита Эшкола в Москву, как он думает, «.Израиль будет вести себя более спокойно».

В ночь на 2 июня посол СССР в Тель-Авиве М.С. Чувахин получил шифрованную телеграмму из МИДа с пометкой «Вне очереди» с указанием немедленно встретиться с премьер-министром Израиля и передать ему приглашение советского руководства прибыть в тот же день в Москву для конфиденциальной встречи с президентом Насером для урегулирования возникшего кризиса. В три часа ночи советский посол был принят в Иерусалиме Эшколом и Эбаном. После короткого совещания со своим министром иностранных дел Эшкол дал согласие на встречу с Насером в Москве 2 июня. В условиях, когда руководство Израиля заявляло, что Израиль не намерен первым открывать огонь, отказ от предложения Москвы полностью противоречил бы проводимой Тель-Авивом пропагандистской линии. Сказалась, очевидно, и позиция самого Эшкола, который все еще колебался в отношении превентивного удара.