Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски

Мы, взрослые, не должны перекладывать на школу наши заботы. У школы всех ступеней своих вдоволь. В любом случае надо избавить школу от неблагодарного занятия по нескольку раз переучивать учащихся и студентов по дисциплинам, от которых зависит – кем они, наша смена, будут. Как правило, проникаются верой лишь единожды, да и то с резервом. Обманувшиеся, особенно молодые люди, часто уподобляются флюгерам до тех пор, пока строгие обстоятельства жизни, уже не идеи, не поставят их на якорь.

Школе предстоит возродить в полном объеме искусство раннего распознания талантов и тактичного их пестования. Если угодно, общество должно с детства изучать свои кадры и растить каждого для начерченной ему природой деятельности. Социальная справедливость начинается в школе, еще даже до школы, так чтобы люди не только рождались, но равными в правах и обязанностях прошли через всю жизнь. Чтобы каждый советский гражданин, независимо от возраста, знал: социальная защищенность – это не нечто само собой разумеющееся, но богатство, которое надо ценить и беречь, это Октябрьская революция в действии, это и его собственная революция.

В. Фалин

Приложение 2. Сопроводительная к докладной записке В. М. Фалина М. С. Горбачеву. Ноябрь 1986 года

[25]

Уважаемый Михаил Сергеевич!

Дурная голова ногам покою не дает. И рукам тоже, и глазам. Причем, как Вы, возможно, убедитесь, не только моим.

Ваше пожелание получить от меня некоторые соображения к Пленуму настроило меня на философский лад. Но прежде чем я представлю на Ваш суд текст, позвольте сделать несколько пояснительных замечаний.

1. Сегодня мы говорим – морально-политическое состояние общества оздоравливается. По сравнению с тем, что имело место три – пять – десять лет назад, оно много чище. Есть не просто надежда, без которой любая жизнь не в жизнь. Появилась перспектива, сам горизонт ожидания стал выше. Это факт. Кто бы и что бы ни говорил. Так же, как факт и то, что перемену принесла перестройка.

2. Вместе с тем общество полно движения. Его обозначают по-разному. В зависимости от угла зрения и прочих обстоятельств. Волнение, брожение, смятение, активность, поиск.

Допустим – волнение или смятение. Надо ли удивляться, если на дворе революция, которая зовет под свои знамена всех честных граждан? Можно ли удивляться, когда в процессе обновления всплывают такие вещи из нашего недавнего и давнего прошлого, которые несовместимы с любым толкованием морали? Было бы странно, если бы люди не реагировали на совершающееся. Вот тогда бы имелся повод задать себе вопрос: не убита ли способность строя к возрождению, к тому, чтобы разорвать путы, мешающие ему вырваться на простор?

Итак, смятение смятению рознь. Ныне оно – в подавляющем большинстве случаев – вызывается стремлением совершить максимум возможного в минимальные сроки, в любом варианте сделать поскорее столько, сколько можно сделать, чтобы исключить рецидивы, контрперестройку. Смятение это чем-то сродни оправдавшему себя не раз исконному русскому обычаю делать большее дело сообща, всем миром. И пока это так, социализм только выиграет от подобного доброкачественного смятения.

3. Главная препона на выбранном партией пути видится в ином. Перестройку не приемлет консерватизм. Открытый или скрытый. Определяющий способ действий противников или прочно устроившийся в подсознании (привычках, склонностях, вкусах) самых горячих приверженцев курса XXVII съезда. Тем более что не сыщется двух человек, которые под одним и тем же понимали бы одно и то же.

Опять-таки, если держаться реалий, другого не дано. Хотя мы все родом из Октября, мы – кто больше, кто меньше – также дети или внуки сталинизма. Родившись, учась, работая в обществе сталинизма, который не кончился со смертью его творца и который по сей день сопровождает нас на каждом шагу, мы обрекли себя почти все воспринимать иррационально, сообразно вбитым в нас догматическим поверьям, десятилетиями в насмешку над классиками выдававшимися за марксизм-ленинизм.

Привычный, словно ржа въевшийся консерватизм крайне труден для излечения, особенно когда он твердо, бескомпромиссно уверен – несовременен кто угодно другой, только не он. Отсюда, из стремления извинить или не утруждать самого себя, а не столько адвокатировать Сталину, желание выискать в 30-е и послевоенные годы нечто извинительное. По принципу нет худа без добра.

4. Похоже, где-то здесь зреет конфликт – кто кого. Не в обывательском, разумеется, смысле. А как Вы подчеркивали, судьбоносном. Быть социализму социализмом или оставаться социализму сталинским прочтением народовластия. В последней редакции – с вечным зовом к администрированию, командованию, наказанию ослушания, с отвращением ко всякой неординарной мысли и инициативы, ко всему, что непонятно или режет слух, с неуважением к личности.