Конфуций

Но если бы во главе СССР стояли не бездарные правители уровня политрука Брежнева и комбайнера Горбачева, то все могло быть совсем по-другому.

Да, при жизни Конфуций многим казался утопистом. И в этом нет ничего удивительного. Как показывает жизнь, многие вытающиеся люди становятся великими только после смерти, а пророков, как известно, в своем отечестве нет.

Но как показала жизнь, он был оптимистическим утопистом.

Да, никогда и никому не удастся стать благородным мужем в полном смысле этого понятия, но то, что правители и элита любой страны должны быть нравственными людьми, сейчас начинают понимать во всем мире.

Именно об этом и говорил Конфуций две с половиной тысячи лет назад.

Конечно, и Рузвельту, и де Голлю, и Аденауэру было далеко до идеала. Но они заботились о своих странах и народах.

А о чем думали современные правители западных стран, вводя санкции против России?

О стране? О народе?

Да нет, конечно, а в первую очередь о том, как угодить дяд Сэму.

А теперь давайте вспомним первого руководителя советской России В. И. Ленина.

Как это ни печально для огромной страны, но ее возглавил ярко выраженный интернационалист и откровенный русофоб.

Именно поэтому глумливые и издевательские выражения по отношению к России и Русскому народу, красной нитью проходили через все его речи, беседы, выстуления и дела.

Самой знаменитой в этом отношении стала его фраза, которую он произнес в разговоре с Бонч-Бруевичем:

— А на Россию мне наплевать, я большевик…

Но и другие высказывания Ленина ничуть не уступают по своей антирусской направленности.

Вдумайтесь сами: «Пусть 90 % русского народа умрет, но 10 % доживет до мировой революции», «русский человек плохой работник по сравнению с передовыми нациями», «Русь! Сгнила? Умерла? Подохла? Что же! Вечная память тебе!», «Иной мерзавец может быть для нас именно тем и полезен, что он — мерзавец», «Все нравственно, что идет на пользу большевиков», «В политике нет нравственности, а есть целесообразность».

Самое страшное не в самих словах, а в том, что они принадлежат руководителю той самой Руси, на которую ему было наплевать.

Под стать первому лицу в государстве было и второе такое же, с позволения сказать, лицо. Лейба Давидович Бронштейн, ставший Львом Троцким.

«Мы должны, — писал человек, которого сам Ленин называл „иудушкой“, а потом ради привезенных тем из Америки миллионов принял в свою партию, — превратить Россию в пустыню, населённую белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда даже жителям Востока».

Как мы увидели, Россия не стала пустыней, а созданный этими правителями СССР рухнул отнюдь не из-за того, что этого хотели империалистические хищники, а из-за бездарности руководивших страной людей.

Вдумайтесь сами! Хрущев, Брежнев, Черненко, Горбачев…

Этим людям вряд ли можно было доверить какой-нибудь крупный завод, а они руководили огромной страной, не имея для этого ни малейших предпосылок.

И тот же кризис современного Запада во многом вызван именно тем, что на смену де голлям, колям и рузвельтам, пришли люди совершенно несоответствующие столь высоким постам.

Достаточно взглянуть на руководство Украины образца 2015 года, чтобы понять насколько акутально учение Конфуция о благородном муже.

— В древности люди, — много веков назад с горечью восклицал он, — имели три недостатка, которых ныне, пожалуй, и нет. Древние сумасброды были своевольны в мелочах, а нынешние отличаются полною разнузданностью. Прежде строгие люди отличались суровостью, а ныне отличаются злобою и гневом. Прежние простаки отличались прямотою, а нынешние — ложью…

Все так, разнузданность, гнев, злоба, ложь…

А раз так!

— Мое дело безнадежно! — говорил Конфуций. Я еще не встречал человека, который осудил бы себя сам, осознавая свою вину, признал бы свою вину перед самим собой и любил бы добродетель так, как любят женскую красу…

По большому счету «Мое дело безнадежно!» звучит эпитафией и приговором всем его попыткам противостоять природе человека.

Что остается при таком раскладе? Да только одно: бросить все и предаваться философским размышлениям о бренности всего сущего. Или удариться в потусторонний мир, подобно даосам.

Но нет! Конфуций не только не бросил свою борьбу, он продолжал ее на протяжении сорока с лишним лет, с того самого дня, когда он впервые заговорил с учениками и до последнего вдоха.

Что это? Своего рода упрямство человека, совершенно не разбиравшегося в жизни?

Наверное, все-таки нет! Судя по всему, Конфуцию не надо было постигать эту истину, поскольку она, по всей видимости, жила в нем.

Точно так же, как Иисусу Христу не надо было верить в существование Бога, которого он ощущал в себе. А это дорогого стоило.

Конечно, Конфуций прекрасно понимал, что отдельный правитель, и отдельная семья, и отдельная страна, не жившие по законам Пути могли прожить (и проживали!) свою жизнь безбедно и по-своему даже счастливо.