Коньяк «Наполеон»

— Задумался я, вот что… А ты где же это пропадал столько времени? Говорят, ты подженился, бабу богатую себе нашел…

— Глупости говорят ваши корреспонденты. Американку нашел, но не богатую. А вы очень спешите, Леня? Может, зайдем куда-нибудь, выпьем по drink и попиздим?

Он шел на собрание литературного клуба! И это он, Косогор, был инициатором создания клуба. Я знал, что узник Гулага имеет литературные амбиции, однако думал, что он от них навеки избавился, промучившись в свое время целый год с одним-единственным рассказом. Разумеется, рассказ был из жизни Гулага. В тот мучительный год Косогор понял, что писательство не такой легкий хлеб, как ему казалось. До этого он порицал меня и мои произведения. «Вот я когда-нибудь сяду и напишу. У меня опыт — вам, бумагомаракам, и не снился такой опыт. Я больше, чем Солженицын, сидел. Десять лет, от звонка до звонка. Уж я напишу, так напишу… Это ты все о пизде да о пизде, серьезные книги нужно писать, о серьезных вещах». «Пизда — очень серьезная вещь, Леня, — отвечал я ему. — Очень серьезная». Я не сказал ему, однако, что талант не измеряется количеством лет, отсиженных в лагере.

Мы зашли в бар у 49-й. Мне там не понравилось — слишком бедно и воняло плохо, я уже привык с Дженни к более приличным местам, но он не хотел пропустить свой литературный клуб, посему мы сели, по-быстрому заказав, он — сладкого ликерчика, я — виски «J&B».

— Надо же, понимаешь, жить культурно, — сказал Косогор, пусть мы и в дикой стране. Вот я и придумал этот клуб. Собираемся два раза в месяц, обсуждаем текущую литературу. Высказываем мнения…

— И пьете водку, — подсказал я.

— Нет, что ты, водки не пьем. Все очень серьезно. Сегодня вот книгу Аксенова обсуждать будем… Ты читал?

— Какую книгу-то? Как называется? Он много книг написал…

— «Обрыв»? Ой, нет, что я… «Отрез»?

— «Отвал». — Я расхохотался. — Потом вспомните, расскажите лучше, как ваши дела. Все для фирмы «В&В» трудитесь?

— Да, все для Барни шурую, ну их на хуй с их фирмой. Надоело… — Он отглотнул ликер. — Ох, хорошо, сладенько… Как раз стариковский напиток.

— Что ж это вы себя в старики уже? Вы еще ничего совсем. Небось по бабам ходите вовсю.

— По бабам — это не проблема… Сны вот, блядские, мучают. Симферополь, приятели… Или вдруг лагерь начинает сниться. И самое странное, что весело так снится, исключительно цветными снами. — Он рассмеялся. — Я даже проспал несколько раз на работу из-за этих блядских цветных снов. И Валерка, сука подлая, сыночек мой, от меня свалил. Живет с бабой старше его. Так что меня и разбудить некому.

— Купите будильник.

— Купил, ни хуя не помогает. Проснусь, звон выслушаю и опять засыпаю… Теперь, слава Богу, Лешка Шнеерзон моим соседом стал. Так он меня утром будит. Ему один хуй, он рано встает, сумасшедший ведь, все о потерянных деньгах думает.

— Вы что, на Верхний Бродвей переселились?

— Я? Я еще с ума не сошел — жить с пуэрториканскими бандитами. Лешка к нам в «Асторию», в наш дом переселился. Квартира на моей площадке освободилась. У нас теперь вся площадка — русские.

— Засрал небось вам уже всю площадку…

— Да, засранец он необыкновенный. Но зато с ним спокойнее. Он же здоровый буйвол. Мы теперь круговую оборону держать можем. От любой банды отобьемся.

— Вы же мне говорили, что у вас в «Астории» спокойно.

— Так и есть, спокойно. Но на всякий случай иметь такого соседа, как Лешка, никогда не мешает. Он же наглый, как танк. Теперь еще револьвер себе купил. Злой только стал, money на блядском траулере потеряв.

— Какие money, какой траулер, Леня?

— А ты что, не в курсе? Я думал, все знают в Нью-Йорке…

— Да я уж год по-русски не говорил, Леня. Никого не вижу.

— Ну и дурак. Своих нужно держаться. Американцем ты все равно не станешь… — Я пропустил замечание мимо ушей, потому он отхлебнул ликера и, пожевав его во рту, продолжил: — Ты помнишь Джона-белоруса, ты с ним вкалывал на truck?

— Еще бы забыть такой экземпляр, Леня…

— А ты помнишь, у него была глобальная идея накопить денег и купить рыболовное судно? В Штатах, как он выяснил, этот бизнес не развит, больших рыболовных компаний всего несколько оказалось. В отличие от советских, у тех рыболовный флот самый большой в мире. И ловить рыбу американцы не умеют. Джон специально исследовал рыбный market, ездил в штат Мэйн, смотрел, слушал и записывал. Получалось по всему — очень выгодный и перспективный бизнес — рыболовство. Однако ты знаешь, какой он бережливый и осторожный. Он все оттягивал и оттягивал покупку траулера, пока наши ребята у него не спиздили идею. На свою голову, нужно сказать. Лешка Шнеерзон именно и знал о Джоновой идее, и он рассказал о ней еще паре ребят: Сашке Абрамову, тоже бывшему морячку, как Джон, и украинцу-парню, поэт, знаешь такой есть, Толик Куличенко. Он диссидент тоже, как Лешка, в лагере сидел.

— Такой же monstre, как наш Лешенька?

— Нет, он симпатяга-парень.

— Шнеерзон тоже симпатяга, если к нему привыкнуть. Но если встретить такого в темном переулке — разрыв сердца получишь.