Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования

Статья опубликована в № 5–6 журнала «Полис» («Политические исследования») за 1992 год. Автор вернулся к анализу полисемии «открытого общества» и трактовки этого понятия Дж. Соросом спустя пять лет, в совместной монографии с М. В. Ильиным, которая была выпущена Московским общественным научным фондом (МОНФ). См.: Ильин М. В., Цымбурский В. Л. Открытое общество: от метафоры к ее рационализации. М., 1997. – Прим. ред.

То значение (точнее – множество значений), которое возымеет разложение советской «империи» для мировой политики, определилось еще далеко не вполне. Оно медленно и фрагментарно проступает в текстах политиков и политологов. В этом плане книга Дж. Сороса, американца венгерского происхождения, создателя известных «фондов открытого общества», успевшая выйти в русском переводе перед самым концом СССР[22], – благодатный объект для исследования. Вопреки названию, главная тема книги – вовсе не горбачевские попытки либерализации советской системы, но последствия предвидимого автором разрушения данной системы для нового духовного и политического самоопределения Запада. И эта стержневая тема раздумий Сороса обретает ошеломительно наглядное выражение за пределами его рациональной аргументации – в смысловой метаморфозе ключевого для анализируемого текста понятия «открытое общество». Под одной его фонетической оболочкой сосуществуют два объективно различных концепта, генетически не связанных между собой, не возводимых к общей базисной формуле[23]. Однако же автор оперирует ими так, как если бы они в мире его книги составляли единое целое. Мы вправе здесь говорить о «поэтике» политического текста, о том, что политический дискурс Сороса строится на лингвистическом эффекте, на омонимии, возводимой в ранг смыслового синкретизма.

Исходно «открытое общество» определяется в книге почти дословно по К. Попперу, сильно повлиявшему на молодого Сороса: это, прежде всего, общество, открытое для критики, общество свободного выбора, совершаемого суверенными индивидами. Оно принимает за аксиому, что в будущем всецело готово будет зависеть от решений своих членов. Этому социуму с его эффективной конкуренцией жизненных инициатив противостоит общество закрытое, притязающее воспроизвести доисторический Эдем «органического общества» тотальной солидарности, но достигающее лишь того, что подчиняет дозволенные интересы и установки своих членов некой коллективистской догме, интерпретация которой препоручается Власти. Что ж, схема хорошо известна по трудам Поппера и Ф. Хайека. При такой трактовке открытое общество – синоним либеральной западной цивилизации XIX и XX веков в ее отличии как от традиционных обществ, так и от возникавших внутри самой этой цивилизации социал-конструктивистских проектов.

Но к концу своей книги (главы 5 и 6) под открытым обществом Сорос начинает подразумевать нечто совсем иное. Здесь оно трактуется как грядущий международный порядок с прозрачными государственными границами и свободой всеохватывающих транснациональных связей, способный оформиться в Северном полушарии по образу объединенной Западной Европы и при ее организаторской инициативе. Такой порядок может быть понят как разрастание Европейского сообщества далеко за нынешние его пределы в силу понимания Европы «как принципа», распространяющегося сначала на восточноевропейский регион, а впоследствии – на прежнюю советскую Евразию, по возможности и на США (последним Сорос рекомендует пойти даже на ограничение своего суверенитета ради включения в панъевропейский космополис). Открытость перестает быть спецификой западного общества как оно есть с начала эпохи демократий. Напротив, по Соросу, при таком повороте мысли именно этому обществу, и именно сейчас, предстоит выдержать тест на открытость, понимаемую как способность к космократической консолидации и к безграничному разрастанию вовне с включением в свои структуры все новых наций и пространств.

Смысловое напряжение от несовпадения этих двух концептов «открытости», обозначаемых одним и тем же словосочетанием, обусловливает риторический эффект неоднозначности многих утверждений Сороса. Так, он противопоставляет «пропаганду достижений открытого общества» выбору в пользу «социал-дарвинизма и геополитики», в пользу «принципа выживания сильнейшего» – как если бы либеральное общество эффективной конкуренции вырастало не на социал-дарвинизме и как если бы принцип выживания сильнейшего в свое время не пропагандировал достижения либерализма наилучшим образом, подрывая устои закрытых социумов!