Конъюнктуры Земли и времени. Геополитические и хронополитические интеллектуальные расследования

Все так. Но нужно сказать и о второй, гораздо более важной функции сегодняшнего геополитизма, какую не могли бы взять на себя никакие иные формы «экскурсий по мыслимым мирам», с их способами приспособления сознаний к условиям «века без России». На самом деле «новая Россия» элит ни на грош не заинтересована ни в каком геополитическом проектировании (ибо вовсе не видит себя в перспективе, где бы таковое зачем-то могло востребоваться). Ни даже в серьезной геополитической истории (так как вовсе не очевидно, что в тех контекстах, где эти персонажи себя мыслят, подобная история послужит патентом на благородство, а не скелетом в шкафу). По-настоящему геополитизм котируется как идеология, утверждающая мысль о длящейся государственной традиции. И тем самым обосновывающая принцип лояльности подвластных к распорядительным структурам «новой России», занятым утилизацией имперских накоплений и наработок в охвате российских границ и в формах, санкционированных мировой экономикой и глобальным властным порядком. Геополитизм бесценен для «новой России» тем, что успешно припрягает даже отъявленных патриотов к повозке корпорации, не заслуживающей иного лучшего определения, нежели The Great Russia Utilization Inc. Такова по-настоящему актуальная страница нашей геополитической истории – психоделика «последних бросков» и «священных союзов» на службе власти, выразившей свою предельную пространственно-политическую мудрость в путинском изречении: «А почему бы американцам не быть в Грузии, если они уже в Средней Азии?»

Позволю себе не согласиться с мнениями о прагматизме «новой России», якобы не ведающей поля навязчиво-господствующей идеологии. Я полагаю, что такое поле существует, и функционирование «новой власти» в режиме утилизации России обеспечивается в сфере публичного слова взаимодействием трех дискурсивно-идеологических осей. Одна – это биполярная ось геополитизма с миражами «священных союзов» на одном конце и легитимизацией наличной «третьемосковской» псевдодержавности на другом. Вторая – ось российского постмодерна как пафоса «анклавизации»: на одном конце – в регионалистских, геополитических вариантах, а на другом – в вариантах откровенно антигеополитических, силящихся вырвать как из национальных, так и из региональных контекстов и прямиком замкнуть на кружащий головы Большой Мир то «города-предприниматели», то фирмы, то КБ, то интернетовские содружества и т. п. (речь идет о геоэкономических проектах А. И. Неклессы, Э. Г. Кочетова, П. Г. Щедровицкого и др.). Наконец, третья ось создается наработанным двоемыслием дискурсивных перекатов от демагогии «российского величия» к демагогии минималистского «выживания». Похоже, идейное поле «третьемосковской» России в основном может быть описано при помощи комбинаций этих трех биполярно-оборотнических осей. Более того, я допускаю, что идеологическая критика, которая смогла бы подвергнуть деструкции и дискредитации все эти три оси, будет по-настоящему интеллектуально убийственной для режима The Great Russia Utilization Inc.