Конкистадор

Этот молодой адвокат с отважным характером был таким же поклонником меча и шпаги, как и большинство его клиентов. Недовольство своим текущим положением – тайная болезнь большинства мужчин, отравляющая их благополучие. Под влиянием атмосферы этого города он мечтал о завоеваниях неведомых земель, полных золота. Поэтому ему нравилось общаться с Охедой, и адвокат с восхищением слушал его рассказы о дерзких приключениях.

Дон Алонсо в свою очередь осторожно подогревал авантюрные устремления юриста. Склонный, как все военные, направить в дело любые ресурсы, которые окажутся в его распоряжении, Охеда размышлял о двух тысячах золотых кастельяно адвоката и о том, как можно будет их использовать для будущей экспедиции.

Помимо общения с шумной компанией с перекрестка Четырех улиц и бесед с адвокатом Энсисо отважный идальго время от времени навещал жену Фернандо Куэваса в ее саду в окрестностях города.

С появлением в Санто-Доминго большого количества дам из Испании обычаи в городе стали меняться. Женой вице-короля дона Диего Колумба была донья Мария Энрикес – племянница герцога де Альбы и родственница самого короля дона Фердинанда Католика. Христофор Колумб, этот бывший «человек в рваном плаще», сумел добиться того, что его сын женился на девушке из среды высшей испанской знати, принадлежавшей к королевской семье, но при этом до самой своей смерти не переставал жаловаться на неблагодарность королей.

Вице-королева организовала в Санто-Доминго некое подобие королевского двора. Она привезла с собой несколько девушек – знатных, но небогатых, чтобы выдать их замуж за состоятельных колонистов. Санто-Доминго, который до этого напоминал военный лагерь, постепенно перенимал обычаи Севильи и других испанских городов. Мужчины вновь начали следить за своим внешним видом и вспомнили о приветствиях и других жестах вежливости, которые раньше, много лет назад, использовали у себя на далекой родине, пока война и экспедиции в этом враждебном к белым людям мире не вынудили их загрубеть.

Днем состоятельные идальго ходили с переброшенным через локоть плащом, держа левую руку на эфесе шпаги, а правой искусно снимали украшенную перьями шляпу, чтобы поприветствовать дам, прогуливавшихся с женой вице-короля по берегу реки. По ночам на улицах города звучали виуэлы, и любовные серенады заполняли шепотом и смехом оконные решетки домов, увенчанные железными крестами.

Дон Алонсо появлялся в своем доме лишь для того, чтобы поесть или поспать, словно старался избежать общения со своей верной индианкой Изабель и маленькими ребятишками-метисами, которых она ему подарила.

При любой возможности он навещал дом Лусеро, своим присутствием там стремясь подчеркнуть, что жена его верного товарища не должна чувствовать себя покинутой и всегда может рассчитывать на его защиту.

В действительности же Лусеро была вполне самодостаточна, поскольку с шестнадцати лет привыкла к опасностям и неопределенностям экстремальной жизни на новых землях.

Вдвоем со своим сыном, который уже превращался в юношу, мужественного и храброго, как его отец, она и за городом жила с ощущением безопасности, словно в центре, у перекрестка Четырех улиц.

Уезжая, Фернандо оставил дома свой щит, воинский меч, копье и арбалет, из которого учился стрелять непоседливый Алонсико. Кроме того, Лусеро хранила свой собственный кинжал еще с тех времен, когда они жили на рудниках и находились в состоянии постоянной тревоги из-за близости восставших индейцев. А потому она лишь улыбалась, когда дон Алонсо, навещая их дом по вечерам, пытался вынудить ее признаться, что она боится жить в одиночестве.

Лусеро никогда не испытывала чувство страха. Она руководила работами в своем саду, управляясь с четырьмя индейцами, переданными Куэвасу в «энкомьенду». Командовала ими по-мужски, как голосом, так и жестами. Иногда для удобства в работе, а также чтобы внушить уважение индейцам – переодевалась в мужское платье, то самое, которое использовала раньше, когда сопровождала своего мужа в путешествиях по внутренним провинциям острова. Она была истинной женщиной первых лет колонизации, жительницей Ла-Изабеллы, похороненного в памяти города, где испанцы умирали сотнями.

Когда в первый раз дон Алонсо застал ее в мужской одежде, Лусеро невольно покраснела. Но уже потом она не раз принимала его в мужском костюме без особого стеснения, памятуя о том, что многие видели ее в таком обличье. Поскольку с прибытием дам из свиты вице-королевы жизнь колонии начала меняться, Лусеро определенно гордилась, вспоминая о том, что живет на острове с тех тяжелых и героических времен голодной осады форта Святого Фомы.

Отважный Охеда едва доставал до плеча этой юной амазонке. Ее стройное тело, с виду не особо крепкое, обладало внутренней силой и не раз подвергалось испытаниям.

Последние годы Лусеро и дон Алонсо виделись лишь изредка, как правило в присутствии Куэваса и остальных их друзей. Во время осады форта индейцами Каонабо в те времена, когда она еще кормила грудью Алонсико, они встречались гораздо чаще.