Конклав

Тедеско напустился на него, словно быка хлестнули кнутом. Его лицо покраснело от ярости.

– «Позор», говорит бывший государственный секретарь. Я согласен, это позор. Представьте кровь невинных жертв на Пьяцца дель Рисорджименто или в церкви Святого Марка сегодня утром! Вы думаете, мы в известной мере не несем за это ответственность? Мы терпим ислам на нашей земле, а они подвергают нас преследованиям на своей – десятки тысяч изгнанных, да что там десятки – сотни. Это геноцид нашего времени, о котором предпочитают не говорить. А теперь они в буквальном смысле у наших стен, а мы ничего не делаем! Сколько еще мы будем упорствовать в нашей слабости?

Даже Красински поднял руку, пытаясь остановить его, но Тедеско оттолкнул его.

– Нет, есть вещи, которые должны были прозвучать на этом конклаве, и теперь эта необходимость назрела. Братья мои, каждый раз, когда мы удаляемся голосовать в Сикстинскую капеллу, мы проходим по Царской зале, где на стене видим фреску «Битва при Лепанто» – я посмотрел на нее сегодня утром. Тогда дипломатия его святейшества папы Пия Пятого соединила военно-морские силы христианского мира, и они, вдохновленные заступничеством Пресвятой Девы Марии Розария[90], победили флот Оттоманской империи и спасли Средиземноморье от порабощения исламскими силами. Нам сегодня необходима хотя бы частичка той воли. Мы должны крепко держаться за наши ценности, как исламисты держатся за свои. Мы должны положить конец тому течению, которое почти безостановочно на протяжении последних пятидесяти лет со дня Второго Ватиканского собора влечет нас к слабости перед силами зла. Кардинал Бенитез говорит о миллионах за этими стенами, которые в сей страшный час ждут нашего наставления. Я согласен с ним. Насилием в Риме совершено покушение на самую священную задачу нашей Матери Церкви – хранение ключей святого Петра. Как и предсказывал Господь наш Иисус Христос, настал час тяжелейшего кризиса, и мы должны наконец найти в себе силы, чтобы противостоять ему: «И будут знамения в солнце и луне и звездах, а на земле уныние народов и недоумение; и море восшумит и возмутится; люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную, ибо силы небесные поколеблются, и тогда увидят Сына Человеческого, грядущего на облаке с силою и славою великою. Когда же начнет это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше»[91].

Закончив, Тедеско перекрестился, склонил голову и быстро сел. Он тяжело дышал.

Ломели показалось, что наступившая тишина длится бесконечно, наконец ее нарушил тихий голос Бенитеза.

– Но, мой дорогой патриарх Венеции, вы забываете, что я – архиепископ Багдада. До атаки американцев там жили полтора миллиона христиан, а теперь осталось сто пятьдесят тысяч. Мой собственный приход почти опустел. Вот что такое сила меча! Я видел, как наши святые места подвергаются бомбежкам, а наши братья и сестры лежат мертвыми в ряд – на Среднем Востоке и в Африке. Я утешал их в горе и хоронил, и я могу сказать вам, что ни один из них – ни один – не хотел бы, чтобы на насилие отвечали насилием. Они умерли в любви и ради любви к Господу нашему Иисусу Христу.

Несколько кардиналов – среди них Рамос, Мартинез и Халко – громко захлопали, поддерживая Бенитеза. Постепенно аплодисменты распространились на весь зал – от Азии через Африку и Америку к самой Италии. Тедеско удивленно посмотрел на них, печально покачал головой, то ли сожалея об их глупости, то ли осознав собственную. А может, и то и другое – никто не мог сказать наверняка.

Встал Беллини:

– Братья мои, патриарх Венеции прав как минимум в одном отношении. Мы уже встречаемся не как конгрегация. Мы присланы для избрания папы, и именно это мы и должны сделать в полном согласии с Апостольской конституцией, чтобы не было сомнений в легитимности нашего избранника, но еще и не откладывая это в долгий ящик и в надежде, что Дух Святой проявит себя в час нашей нужды. Я предлагаю оставить завтрак – уверен, что ни у кого из нас все равно нет аппетита, – и немедленно вернуться в Сикстинскую капеллу, чтобы возобновить голосование. Не думаю, что это будет нарушением священных установлений. Как вы считаете, декан?

– Не будет. – Ломели ухватился за спасательный круг, брошенный ему старым коллегой. – Правила только указывают, что днем должны быть проведены два голосования, если потребуется, а если мы не достигнем решения большинством голосов, завтрашний день должен быть отдан размышлениям. – Он оглядел комнату. – Принимает ли большинство конклава предложение кардинала Беллини немедленно вернуться в Сикстинскую капеллу? Прошу тех, кто согласен, поднять руки.

Взметнулся лес рук.

– Кто против?

Руку поднял один Тедеско, хотя при этом и смотрел в другую сторону, словно отстраняясь от происходящего.

– Воля конклава ясна. Монсеньор О’Мэлли, попросите водителей подготовиться. И, отец Дзанетти, пожалуйста, сообщите в пресс-службу, что конклав собирается провести восьмое голосование.

Когда кардиналы разошлись, Беллини прошептал на ухо Ломели: