Коннектография

В совокупности три основных экономических региона и субъекта торговли — Европа, Китай и Америка — генерируют большую часть мирового ВВП, объема инвестиций и торговли. Конфликты, сотрудничество и конкуренция сплетаются в сложное взаимодействие, где отношения представляют собой сочетание сотрудничества в одних вопросах (ядерная программа Северной Кореи, борьба с изменением климата, расширение двусторонней торговли) и конкуренцию в других (резервная валюта, региональное влияние, кибербезопасность) — в отличие от подхода «все или ничего». Когда президенты Обама и Си Цзиньпин проводили саммит 2014 года в Санниленде (Калифорния), где много говорилось о «новом типе взаимоотношений между супердержавами», это отражало нынешнюю реальность, а не вероятный сценарий будущего. Как доказал политолог из Виргинского университета Дэйл Коупленд, взаимозависимость предотвращает конфликты, если страны видят в ней выгоды и в дальнейшем и ставят преимущества от перетягивания каната выше любого силового решения.

ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ?

В 1990-х, когда о холодной войне уже стали забывать, стратеги из Пентагона обеспокоились угрозой третьей мировой войны. Исходя из геополитической динамики, вероятнее всего, она должна была начаться в регионе, активно наращивающем могущество (Азия), между постепенно теряющей влияние сверхдержавой (Америка) и обретающей его на мировой арене новой силой (Китаем). В том, что станет камнем преткновения, аналитики были единодушны — Тайвань. Но прошло уже больше двух десятилетий, и в подобную версию почти никто не верит. Почему?

Безусловно, политика сдерживания сыграла свою роль. После четырех десятилетий гарантий безопасности и продажи оружия американцами армия Тайваня стала внушительной силой; Китай, со своей стороны, инвестировал в модернизацию Народно-освободительной армии (НОАК) колоссальные средства, что в конечном счете обеспечило ей преимущество. Одновременно отношения между Китаем и Тайванем эволюционировали от принципа «никаких контактов, никаких компромиссов и переговоров» к тезису «один Китай, две системы». Между Тайванем и материком еженедельно осуществляется более трехсот авиарейсов, причем большинство пассажиров — тайваньцы, устремляющиеся на материк, где более высокие темпы экономического роста. Китай даже предлагал построить 120-километровый туннель через Тайваньский пролив из провинции Фуцзянь. Сегодня Китай — крупнейший потребитель тайваньского экспорта, что позволяет острову наращивать весьма существенный профицит торгового баланса с Китаем. Львиная доля иностранных инвестиций из Тайваня направляется в Китай — вспомним, к примеру, тайваньскую компанию Foxconn, которая производит в Китае большую часть iPhone и iPad, выпус­каемых во всем мире. Тайвань, да и американские потребители, очень зависим от китайских цепей поставок.

Несмотря на то что в 2015 году между бывшим президентом Тайваня и председателем Гоминьдана Ма Инцзю и нынешним президентом Китая Си Цзиньпином произошла историческая встреча — первая на таком высоком уровне с момента окончания гражданской войны в Китае в 1949 году, — вероятность замедления и даже отказа от мирного воссоединения сохраняется. Откровенно националистическая Демократическая прогрессивная партия (ДПП) отстаивает идею сделать Тайвань официальным названием страны вместо вводящей в заблуждение Китайской Республики и предоставить острову более широкий суверенитет. Кроме того, президент Foxconn Терри Гоу хочет переместить производственные мощности — и заменить доставляющих беспокойство людей разумными роботами — в Индонезию, чтобы сэкономить на издержках. Если тайваньские бизнесмены начнут разрывать цепи поставок в Китае, в то время как ДПП объявит о независимости, воссоединение станет призрачной мечтой. Безусловно, все вышеперечисленное не повод для войны, но перетягивание каната продолжится.

Можем ли мы навсегда превратить войну в перетягивание каната? Каждое утро мы ожидаем услышать, что Израиль атаковал Иран, Китай потопил японские военные корабли, Россия аннексировала очередную бывшую советскую республику или Северная Корея вторглась в Южную. По логике вещей, третья мировая война уже должна была бы начаться десять раз, но ни один крупный гео­политический конфликт к этому не привел. В каждом случае жесткой военной эскалации за последние два десятилетия лидеры не только отступали от края пропасти, но и, как с Тайванем и Китаем, исходили из усиливающейся тенденции к устойчивой интеграции. (Как ни странно, самые драматические конфликты нашего времени, такие как коллапс Ирака и Сирии и российско-украинское противостояние, никто предсказать не смог.)