Консерватизм в прошлом и настоящем

Важнейшим итогом деятельности консервативных реформаторов по выработке своего «нового курса» партии явилась «Промышленная хартия». Главным ее творцом по праву считается Батлер; в написании этого документа велика была роль и Макмиллана. Однако превратить хартию в официальную линию партии было еще сложней, чем ее разработать. И в этом ее создатели проявили тактическое мастерство. Для подготовки документа был создан специальный комитет, в его состав привлекли и консерваторов-заднескамеечников, чтобы нейтрализовать их возможную оппозицию. Д. Рэмсден подчеркивает, что сам документ был совершенно сознательно написан в «невызывающих, неясных и успокоительных тонах: отсюда та относительная легкость, с которой он был принят в качестве изложения партийной политики Черчиллем и конференцией»^{220}. Начало хартии, пишет Д. Хоффман, должно было успокоить самых ревностных защитников свободы предпринимательства: «Наша неизменная цель — освободить промышленность от ненужного контроля и ограничений. Мы желаем заменить теперешний паралич… системой свободного предпринимательства, которая обладает авторитетом и которая примиряет потребность в централизованном управлении с поощрением индивидуальных усилий»^{221}. Но, в сущности, «Промышленная хартия» воспроизводила основные параметры кейнсианской модели ГМК, введенной в Англии лейбористским правительством. Фактически были признаны социальные мероприятия лейбористов в духе «государства всеобщего благоденствия». Даже отвергая в принципе национализацию, хартия не покушалась на национализированные лейбористами угольную промышленность, железные дороги, Английский банк. Высказывалось намерение вернуть в частные руки только металлургию.

На партийной конференции в Брайтоне (1947 г.) подавляющее большинство делегатов одобрило хартию; против было подано только три голоса. Однако это голосование не отражало истинного отношения к ней в партии. Сторонникам реформ невольно помогли наиболее яростные противники хартии, особенно У. Смитерс. Многие английские авторы признают, что экстремизм Смитерса, клеймившего государственное вмешательство как социализм, оттолкнул часть делегатов от оппозиции хартии. Если бы вместо столь резкой отповеди противники документа занялись критикой его частностей, дело могло бы принять иной оборот. Тем более что сам Черчилль отнесся к хартии без энтузиазма. Когда представитель реформистского течения Р. Модлинг по просьбе лидера, работавшего над заключительной-речью в Брайтоне, изложил в нескольких строках суть «Промышленной хартии», Черчилль заявил, что не согласен ни с одним ее словом. Модлингу пришлось напомнить главе партии, что документ уже принят конференцией. Тогда Черчилль все же включил написанный Модлингом текст в свою речь, но зачитал его «с рассчитанной холодностью, которую он всегда придавал пассажам в своих речах… написанных другими»^{222}. Р. Блейк сравнивал «Промышленную хартию» по ее значению в истории консервативной партии с речами Дизраэли 1872 г., оговариваясь при этом, что ей как плоду коллективного труда «не хватало дизраэлевской риторики и окраски»^{223}.

Идейно-политическая перестройка, несомненно, дала результаты. В 1951 г. консерваторы вернулись к власти и удерживали ее в течение 13 лет. Их успеху в 1951 г., конечно, способствовала утрата лейбористами былой популярности. Идейно и организационно обновленные консерваторы продемонстрировали, что они учли опыт прошлого и чувствуют пульс времени. Тот факт, что Батлер возглавил в кабинете Черчилля министерство финансов, должен был подтвердить, что партия стала на стезю реформистского консерватизма.

Собственно говоря, Батлер, Макмиллан и их сторонники осуществили традиционный маневр, с успехом проделанный Дизраэли по отношению к либералам; они похитили снаряжение у замешкавшихся лейбористов. «Мы должны были убедить массовый послевоенный электорат в том, что мы признали необходимость полной занятости и государства всеобщего благоденствия; что мы признали необходимость централизованного планирования», — писал Г. Макмиллан в своих мемуарах. «Мы, — продолжал он, — создали популярность позиции между старым либерализмом и новым социализмом. Я был убежден, что многие на правом фланге лейбористской партии работали над подобным синтезом»^{224}.