Конспект

Вернувшись из облисполкома, Сабуров сообщил, что нас просят запроектировать областную доску почета. На столько-то фотографий такого-то размера.

– Хотели фотографии меньшего размера, пришлось уговаривать. Уменьшили количество персон.

Место для доски начальство выбрало в сквере на площади Свободы, вдоль главной улицы, против обелиска «В честь о тех…» Сабуров убеждал, что не стоит сквер перегружать сооружениями, и предложил другой сквер. Не хотят. Сабуров доказывал, что не надо закрывать обелиск со стороны главной улицы, наоборот – надо его раскрыть, и предложил установить обелиск в торце сквера. Ни в какую: только на главной улице. Сабуров стал настаивать: если по главной улице, то только в другом сквере и, между прочим, сказал, что это же вблизи облисполкома и обкома. Этот довод возымел действие.

– С кем вы говорили?

– Сначала с Васильевым, а потом пошли с ним к председателю.

– Интересно, – Васильев вас поддерживал?

– У себя сказал, что может быть и такой вариант, у председателя молчал. Да председатель его и не спрашивал.

В заключение председатель сказал, что они еще раз рассмотрят этот вопрос, и поручил уточнить место в предложенном сквере.

Пошли выбрать место. Считали, что нехорошо в этом вопросе обходить городские власти, и зашли к Беловолу. Его не было. Место выбрали, набросали план сквера с прилегающими улицами и местом для доски почета. На обратном пути Беловола застали. Он одобрил и выбор сквера, и место для доски и повел нас к председателю. Старик о нашем предложении сказал:

– Здесь лучше.

Беловол взял у нас план, чтобы пойти с ним в горком. В то время первый секретарь обкома был и первым секретарем горкома, но его второй секретарь входил в состав бюро обкома. К нему Беловол и пошел.

– Надо не только отстоять ваше предложение, – сказал он. – Надо поддержать ваш авторитет, чтобы с вами считались.

Через несколько дней Васильев по телефону сказал Сабурову, что его предложение принято, и попросил поскорее запроектировать доску из имеющихся материалов.

Засели за эскизы. У меня – доска почета в виде трельяжа, но без полки, из деревянных реек с большими ячейками, под углом 45° к поверхности, на дощатом цоколе. У Сабурова – из кирпича в штукатурке, в классических формах, на пьедестале, с двумя (уже не помню) пилястрами или трехчетвертными колоннами.

Вдвоем обсуждали наши предложения. Решили, что из дерева делать не захотят – недолговечный материал. Хотя можно было бы по мере надобности менять рейки на доски. Но не захотят.

Предложение Сабурова отвечало требованиям того времени; его проект, наверное, и примут. Сабуров пожалел, что сейчас нельзя выполнить мой проект в железобетоне. Ему нравилось, что моя доска почета не загораживает зелень: она видна сквозь ячейки. Я возразил:

– Вставят в бетон металлические крючки для фотографий, и пойдут ржавые потоки. Да и в железобетоне не приняли бы – проект непривычный.

– Зачем же вы над ним работали?

– А он мне нравится.

– И мне тоже. В институте получили бы за него пятерку.

Приняли проект Сабурова. Ждали команду на разработку рабочих чертежей. Команды не было – доску не строили.

За все время только раз днем постреляли зенитки у временных мостов через Днепр. Никаких взрывов слышно не было.

Текущая работа, которой мы занимались по обязанности и содержания которой я почти не помню, все больше нас захлестывала. Работали и по вечерам. Однажды днем, когда я что-то обдумывал, услышал:

– Павка! Какими судьбами?

На пороге стояла Вера Корочанская – моя сокурсница. Мы не были дружны, Вера держалась особняком, не входя ни в какие компании, но она была бойкая девушка, и потрепаться с ней было интересно. В эвакуации вышла замуж за жителя Запорожской области и приехала вместе с ним. Муж получил назначение директором маслозавода в глубинке и комнату в Запорожье. Вера пришла устраиваться на работу. Сабуров определил ее мне в помощь. Вера быстро вошла в курс наших дел, не ленилась, и работали мы дружно.

Началось восстановление жилых домов. Специализированные институты проектировали восстановление предприятий и жилого фонда. Большинство проектов выполнялись квалифицированно, если у нас были замечания, их понимали и принимали, конфликтов не было.