Конспект

— Я бывал у них реже и реже — у меня тоже своя жизнь, свои заботы и интересы, своя компания, и казалось — не остается времени для посещения Кропилиных, но я думаю — будь с кем-нибудь из них хоть какие-нибудь общие интересы, нашлось бы и время. И еще мне не по душе была, не знаю, как поточнее сказать, — их манера поведения, что ли. Гореловы сдержаны в проявлении чувств, никогда не выставляют их напоказ, на людях целуются редко перед продолжительным расставанием и после него, да еще при поздравлениях — вот, пожалуй, и все случаи. Кропилины целуются при каждой встрече, перед каждым уходом, а то и ни с того, ни с сего вдруг расчувствуются и начинают целоваться. Особенно отличались этим Юля и наезжавшая из Днепропетровска Катя. Лизунчиками называли таких людей Гореловы, а несдержанность в проявлении чувств — телячьими нежностями. Несдержанность? Конечно, но перешедшая в привычку, при которой проявление уже не всегда соответствует чувству. И это не мешало им тут же, как говорится, не сходя с места, жаловаться на своих близких и друг на друга. Стала раздражать меня и другая их манера, казавшаяся фамильной, – говоря о Гореловых, называть некоторых когда-то ими же придуманными прозвищами: Хрисанфа Хрисанфовича по его инициалам «Ха-ха», Федю Майорова, занимавшегося в юности акробатикой дядя Цирк, а моего папу — почему-то Гримочкой. Мне казалось, что я уже разбираюсь в людях, и я считал деда Колю человеком порядочным и отзывчивым, хотя и слабовольным, но в последнее время он стал напоминать мне Туркина из чеховского «Ионыча» постоянно повторяемыми шуточками: «Посиди пока пойдешь», «До свишвеция», «Кто тебе больше нравится: Евгений или Онегин?»... Дома папа или Галя уже напоминали мне о предстоящих именинах кого-либо из Кропилиных.

Пришел к Кропилиным днем на какой-то семейный праздник и впервые увидел у них отца Павла, священника из пригородного села, старинного друга деда, с которым они оба когда-то пострадали за выступление против смертной казни. Отец Павел поразил меня аскетическим лицом — такие я видел только на иконах. Он был с внучкой, симпатичнейшим существом лет трех-четырех. Когда сидели за столом, кто-то сказал «Слава Богу», сейчас же откликнулась и девчушка: «Шало Богу и шметана».

В 27-м году летом Юля вышла замуж за инженера Колодянского. Я был на их венчанье в Воскресенской церкви и запомнил отсутствие и мамы, и папы. Была ли свадьба, и был ли я на свадьбе — не помню. Единственное впечатление, которое у меня осталось от этого события — насколько Колодянский солиднее и старше Юли. Дома, отвечая на расспросы Гали и Нины, я сказал об этом и добавил:

— Вряд ли Юля вышла замуж по любви. Стало тихо, все смотрели на меня улыбаясь, а папа нахмурился и сказал сердито:

— Не сплетничай.

— Я отвечаю на вопросы, а не сплетничаю.

— На вопросы отвечай, а от своих комментариев воздержись — в них и заключена сплетня. Понял?

Я молчал.

— Ты понял или тебе нужны еще объяснения?

— Понял.

— И запомни, пожалуйста: сплетни — одно из отвратительных явлений.

— Петрусю, невже ти берешся судити людей? — вдруг спросила бабуся, и мне стало стыдно.

Юля уехала с мужем в Дружковку — он там или уже был главным инженером завода, или только получил назначение на эту должность.

Будучи еще в семилетке, стоял с друзьями в очереди в кассу кинотеатра на ул. Свердлова. Как почти всегда, нашелся парень, который полез без очереди, не обращая внимания на замечания и окрики. Вдруг солидный, явно интеллигентный человек, подошел к этому парню, рывком оттянул его и стал ему что-то говорить. Парень мотал чубатой головой, вырывался и громко нецензурно выругался. Тогда этот солидный человек другой рукой, как выражались подростки, дал ему шалбана, то есть крепко щелкнул по лбу. Парень несколько секунд постоял с открытым ртом, потом рванулся и под смех очереди быстро вышел на улицу, а пожилой человек вернулся на свое место. Рядом с ним стояли пожилая миловидная женщина и девочка примерно нашего возраста. Этого мужчину и девочку я где-то раньше видел. Возвращаясь из кино, вспомнил, где их видел и не один раз, — на Сирохинской улице: они жили напротив нашего дома. Дома я рассказал об этом случае.

— Вот молодец! — сказала Галя. — Если бы все так поступали, тогда бы и хулиганы, и такие наглецы, которые всюду лезут без очереди, приутихли. Но он, конечно, рисковал: этот парень мог вернуться с дружками и избить его, мог подстеречь и пырнуть финкой, мало ли таких случаев!

— Так что ты, Петя, лучше в такие истории не встревай, — сказала Лиза.

Вот те на! — воскликнул папа. — Я бы, Лиза, от таких категорических советов воздержался. Все зависит от обстоятельств. Ты, Петя, физически слаб, — это твоя беда, а не вина, — и одному тебе с хулиганами или хулиганом не справиться, это было бы бессмысленным донкихотством. Тут уж ничего не поделаешь. Но если ты не один, а в компании, то и отсиживаться за спиной других не годится. Или ты с девушкой — тогда уж, конечно...

– Ох, Гриша! — воскликнула Лиза и замолчала.

– А я с этим человеком немного знаком, — говорит Сережа, явно желая переменить тему.