Конспекты на дорогах к пьедесталу

– Нет, бежать я буду грудью, как Людмила Кондратьева, – решила для себя Сычёва, но сделала это вслух, чем вызвала очередную волну гогота и удивления одновременно: до олимпийской чемпионки абитуриентке было как пешком до Манхэттена. Михайлов, беспомощно махнул рукой:

– Да делай ты что хочешь! – и добавил потише и с сарказмом, – «Людмила Кондратьева». – Увидев, что девушка в кедах поняла его слова буквально и крепит номер на бок, он глянул на свои короткие ноги и добавил: – Хоть на ляжку себе его прилепи. Ну и наборчик! Давай, Тофик, сам тут разруливай. Я на финише, – коротконогий мужчина пошёл прочь, всхохатывая на ходу. – Ещё не поступили, а уже борзеют. Сразу видно – спартакиадницы!

«Скорее бы закончился этот день», – в который уже раз подумал Тофик Мамедович, глядя в спину коллеге, старше себя всего-то на два года, но такого уверенного в себе.

Глава 8

В холле общежития Шумкин встал перед стойкой дежурной вахтёрши и уставился на лестницу, ведущую наверх. Часы на стене показывали девять тридцать утра. Экзамен по специализации уже начался, но Миша знал, что его забег будет не раньше десяти – сначала пропустят гладкие бега, и только потом начнутся дистанции с барьерами. Значит, можно подняться в комнату и минут пятнадцать полежать с задранными ногами. Десятиборец шагнул в сторону лестницы.

«Не ходи! – остановил его внутренний голос. – Ляжешь, разморит. Вообще бежать не захочешь. Или, чего доброго, заснёшь и опоздаешь!». Он хорошо знал, что умудрялся храпеть даже во время сеансов аутотренинга. Пытаясь оценить, насколько он сейчас нервничает и стоит ли воспользоваться советами психиатра Иоганна Шульца, Миша задержал ногу в полушаге, как в стоп-кадре. Проспать вступительный экзамен по специализации грозило досрочным отчислением. «Это как «Отче наш», – подумал Шумкин, развернулся и пошёл к выходу, но, увидев яркое солнце, остановился опять. – А может, всё же полежать пять минут?» – рука его потянулась к макушке, туловище развернулось, ноги понесли к лестнице.

Дежурная, пристально наблюдавшая за юношей, насупила брови.

– Ты чё тут мечешься, как шальной? А ну, пропуск покажи! – Пожилая женщина, несмотря на жару, была одета в шерстяную юбку, чулки, кофту с закатанными рукавами и платок, накинутый на плечи.

Прерванные «глубокие» мысли сменились на лице абитуриента удивлением, и Миша отпрянул:

– Чего?

– Чего, чего…Того! Пропуск давай! – вахтёрша стояла на посту не для фикции. Работу свою она любила и знала. Сохраняя безжалостное выражение лица, она упёрла руки в бока. В это время на лестничном проёме между первым и вторым этажами показались голые девичьи ноги и послышались голоса.

– Какой пропуск? – Голые ноги стали спускаться по ступенькам. Шумкин жадно предвосхищал появление всего остального. Требования дежурной показались ему незаслуженно агрессивными.

– Не придуривайся! Или ты не из нашенских? Тада так и скажи. Прошмугнуть хочешь? Не выйдет. Я вас, ненашенских, за версту чую! – старуха черканула себе по кончику носа указательным пальцем. – Вы у меня сотнями за день проходите, а я всё одно знаю: кто свой, кто так, к девчатам пришёл.

Растерявшись, Миша оторвал взгляд от студентки.

– Чего-о-о? Нужны мне ваши девчата, – взмах руки в сторону девушки вышел автоматическим. Она, премиленькая от лица до этих самых голых ножек, замерла на лестнице, глядя с удивлением. Это раззадорило парня ещё больше. Значительно повысив голос, он нахмурился: – Я сюда поступать приехал, а не… Я пять минут назад оттуда спустился, – он снова показал на лестницу, и его тело, сработав на опережение, пересекло линию «доступа». – Вы что, меня не помните?

Старушка, добрая и многих понимающая, будь собеседник поспокойнее, возможно, и отступила бы, но теперь еще сильнее сжала губы и угрожающе покачала головой. Растерянный Шумкин бросил взгляд на девушку, ища поддержки.

– Не помните?

Миниатюрная красавица кивнула:

– Почему не помню? Помню. Вы тоже поступаете. Мы же неделю назад вместе записывались в приёмной комиссии. Мы оба в группе один-один.

Миша удивился, как он мог не запомнить такую девушку. Впрочем, время подстёгивало. Подыгрывая, он кивнул:

– Да-да. Точно! Вы…?

Востроносая девушка широко улыбнулась, вызывая у Шумкина мгновенную симпатию:

– Я – Лиза Воробьёва, бегунья. Из Брянска.

– А, ну да, Брянск, конечно, помню, – юноша продолжал роль если не царя, то рыцаря – словно не ему оказывали милость, а он сам. – А я – Миша Шумкин. Десятиборец, – информация из первой фразы была предназначена для девушки, из второй – для дежурной. Женщина на посту, воспользовавшись новым замешательством, торопливо выскочила из-за стойки и грудью перекрыла проход, а с ним и доступ к незнакомке.