Константа Роджерса (Т8-25, Мужская дружба, etc) (СИ)

— Придется… вернуться в спальню. Здесь нет… — Стив краснел, не в силах вот так, при свете дня, озвучить то, что должно происходить за закрытыми дверями.

— Смазка в выдвижном ящике слева от тебя, — Баки весело фыркнул, наслаждаясь выражением лица Стива. — Это же Подоконник. Что? У меня была неделя, чтобы разложить ЭТО во всех подходящих и не очень местах. Девочка-аптекарь смотрела на меня с уважением, когда я купил целый блок лубриканта. Не отвлекайся. Ну же, Стиви,у меня семь с половиной месяцев не было тебя. А до этого — еще семьдесят лет. Имей совесть.

Стив, найдя его губы, на ощупь вытащил из ящика прохладный тяжелый флакон, выдавил себе на пальцы его содержимое, и впервые за очень долгий (слишком долгий, и сны не считаются) срок коснулся Баки так, как хотелось все эти кромешные, страшные месяцы.

Баки тихо выдыхал ему в губы, нетерпеливо сжимал бедрами, впивался в шею до боли, до сладкой дрожи где-то в районе солнечного сплетения, торопил, подавался навстречу.

— Давай же, чего ты там… Господи… Стив, я не могу. Садист, как есть, садист, а еще мистер Благочестие.

— Потерпи, ладно? Не хочу, чтобы… не со мной. Я не причиню тебе боль. Никогда.

— Я знаю. Давай, мелкий…

Стив смотрел, как подрагивают губы Баки, как широкие веера ресниц бросают на скулы лиловые тени, чувствовал, как Баки впускает его в себя, как крепко сжимается вокруг члена, и не мог поверить, что это все — настоящее. Что это все происходит не в одном из его страшных снов, что Баки не исчезнет, не истечет кровью у него на руках, не рухнет в пропасть, а будет вот так, требовательно сжимать коленями бедра, и сквозь зубы выдыхать:

— Крепче. Черт, ты что, уснул? Давай же, Стиви, ты же с приставкой «супер».

Стив почувствовал, как у него срывает резьбу. Туго вибрировавшая внутри струна гудела, как все басы контрабаса, выводя какой-то сумасшедший свинг, и он падал, падал в Баки, растворялся в нем, соединяя его и себя в сумасшедший сплав, готовый вот-вот вспыхнуть сверхновой.

— Сильнее, черт, Стив, да не развалюсь я, в конце-то концов!

Баки рычал, зло, жадно извиваясь под ним, на нем, пришпоривал пятками и кусал за плечо. На Стива одна за другой накатывали волны неконтролируемого, жгучего бешенства, какой-то исступленной ярости. Хотелось вбить Баки в стену, сломать им что-то не слишком хрупкое, хотя он только что обещал не делать ему больно, но видит Бог, Баки словно нарывался.

— Трахни меня, — Баки смотрел исподлобья, синие глаза горели, как модные в этом веке светодиоды, расплавляя что-то внутри Стива, сжигая предохранители. — Давай же.

Стив сгреб Баки за задницу, натянул на себя до упора, рывком сдернул с подоконника и шагнул к стене. Хотелось зажать его, оставить минимум места, чтобы не вздохнуть, и дать Баки то, чего он хочет. Чего оба они хотят.

— Да, черт, да, Стиви, — Баки обвился вокруг, как стальная змея, сильный и тяжелый, обжигающе горячий и тесный внутри, блестящий от пота, красивый. — Еще.

Стив вжал его в стену и принялся тяжело, размашисто вбиваться снизу вверх, до упора, до хрипа. Пот заливал глаза, все мышцы вздулись от напряжения, поясница ныла, но остановиться было невозможно, немыслимо, не тогда, когда Баки ощущается так остро, полно, невозможно близко. Ощущается, как часть Стива. Самая откровенная, горячая его часть.

Баки на выдохе говорил ужасные вещи. Что-то о молоте Тора и паровых катках, племенных жеребцах и поршнях в двигателе внутреннего сгорания. Стив уже не слышал. Кровь грохотала в ушах, как океан в шторм, под веками расцветали алые пятна, а все тело напряглось до последнего предела, сжалось, как пружина, чтобы распрямиться, загудеть от выпускаемой мощи и едва не проломить Баки стену. Он кончил так сильно, что едва устоял на ногах, все еще удерживая Баки, продолжая вбиваться в него.

— Стив… Господи…

Руки у них обоих были заняты, и Баки извивался, пытаясь потереться перевозбужденным членом о живот Стива, но этого было ничтожно мало.

— Сейчас, — Стив кинул на подоконник чистое кухонное полотенце и усадил на него Баки, осторожно выскользнул из него и упал на колени. Он не задумывался над тем, что делает. Могучий инстинкт, засевший где-то глубоко в подкорке, вел его, не давая смутиться или передумать. Он широко лизнул Баки от самой пульсирующей приоткрытой задницы до корня члена, обвел языком поджавшиеся яйца и провел губами по стволу.

— Скажешь, если что не так, — хрипло попросил он и вобрал член Баки до середины, одновременно скользнув внутрь горячей скользкой задницы двумя пальцами. Баки закричал — сорвано, дико, схватил Стива за волосы и подал бедрами вверх, забыв, похоже, обо всем на свете. Собственная сперма текла по пальцам Стива, по предплечью, Баки внутри сладко ритмично сжимался, а его член трахал так глубоко, так правильно, что Стив почувствовал, что снова возбуждается.