Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la po'esie de langue francaise

Мои глаза — два черных бриллианта,
Они блестят под шляпою Рембрандта,
Сюртук мой черен, черны башмаки,
И ток волос чернеет вдоль щеки.

Зачуяв злость, надменен я, конечно,

Улыбка лжива, взор горит сердечно.
Себе я вид преважный сотворю,
Когда с фальшивым братом говорю.

Хотел бы принцем быть я доскональным,

Людовиком тринадцатым фатальным,
И кто во мне, чувствительность поняв,
Найдет поэта, очень он лукав.

Однако, Бог, как рифму в важном гимне,

Дал сердце мне — как всем другим — увы мне,
Судьба, в забаве спутав смысл и счет,
Огонь горячий заложила в лед.

Все струны дрогнут, предо мной сверкая,

Религия моя — душа людская.
Когда пою, в мой входят звонкий пир
Кровь, золото, и розы, и Шекспир.

Les deux ^ames/7

Sous le soleil rouge, au vent dor'e du soir, peureuse des nuits, mon ^ame tremblante…

Sous la lune bleue, au vent dor'e du soir, heureuse des nuits, ton ^ame chantante…

Mais, chez nous l'ombre, au feu de mon regard, peureuse du jour, ton ^ame a trembl'e.

Mais, chez nous dans l'ombre, au clair de ton regard, heureuse du jour, mon ^ame a chant'e.

1896

Под солнцем ярко-красным,
В златистом ветре вечера,
Пугаяся ночей,
Моя душа дрожащая…

Под голубой луной,

В златистом ветре вечера,
Счастливица ночей,
Твоя душа поющая…

Но здесь у нас в тени,

В огне моих очей,
Пугаясь света дня,
Твоя душа дрожит.

Но здесь у нас в тени,

В лучах твоих очей,
Счастливая от дня,
Моя душа поет.

La grande ivresse/8

Par les nuits d''et'e bleues o`u chantent les cigales, Dieu verse sur la France une coupe d''etoiles. Le vent porte `a ma l`evre un go^ut du ciel d''et'e! Je veux boire `a l'espace fra^ichement argent'e.

L'air du soir est pour moi le bord de la coupe froide o`u, les yeux mi-ferm'es et la bouche goulue, je bois comme le jus press'e d'une grenade, la fraicheur 'etoil'ee qui se r'epand des nues.

Couch'e sur un gazon dont l'herbe est encor chaude de s'^etre pr'elass'ee sous l'haleine du jour, oh! que je viderais, ce soir, avec amour, la coupe immense et bleue o`u le firmament r^ode!

Suis-je Bacchus ou Pan? je m'enivre d'espace, et j'apaise ma fi`evre `a la fraicheur des nuits. La bouche ouverte au ciel o`u grelottent les astres, que le ciel coule en moi! que je me fonde en lui!

Enivr'es par l'espace et les cieux 'etoil'es, Byron et Lamartine, Hugo, Shelley sont morts. L'espace est toujours l`a: il coule illimit'e: `a peine ivre il m'emporte, et j'avais soif encore!

1902