Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II

Лично. Вчитываясь в присланные мне документы, считаю долгом прежде всего отметить одно обстоятельство, могущее послужить поводом самых серьезных осложнений. Временное управление Константинополем будет осуществляться тремя комиссарами. Равенство прав приведет, несомненно, к положению, при коем русский представитель будет постоянно в меньшинстве, и всем править будут союзники, объединенные интересами одинаковых финансовых выгод, зачастую вразрез с нашими видами. При таких условиях русский представитель будет поставлен в крайне трудное и, быть может, невозможное положение. Между тем переходное состояние, по существу, должно быть подготовительным к окончательному, которое по необходимости должно будет воспринять многие черты временного положения. Последнее, следовательно, не может не осуществляться тою же самою властью, которой предназначено окончательно утвердиться, то есть русскою властью. Союзники имеют бесспорное основание требовать полного обеспечения своих экономических и некоторых других интересов, но не более того. Признавать же в принципе равные с нами их права, а на практике решение дел двумя их голосами против русского — это значило бы подготовлять утверждение не России, а западных держав в Константинополе и работать на осуществление надежды, питаемой нашими противниками, что в Константинополе мы все перессоримся. Предварительный пересмотр этого вопроса с союзниками предпочтительнее крупным недоразумениям с самого приступа к работе. Быть может, он оправдался бы тем обстоятельством, что мысль о комиссарах возникла, когда представлялось, что Константинополь будет занят нашими союзниками без нашего содействия; теперь же, по-видимому, можно надеяться, что мы сами себе будем в значительной степени обязаны его завладением[527]. Хотя я не достаточно знаком с историей постепенного утверждения Англии в Египте, но мне представляется, что мы должны воспользоваться опытом в этом деле, ибо Англия сумела на первых же порах удовлетворить финансовые и другие интересы той же Франции и других держав и в то же время неуклонно проводить там утверждение своей власти. Ввиду этого я признавал бы крайне желательным, чтобы кому-нибудь было поручено составить соответствующую справку о Египте. Франция не менее Англии знает фактическую невозможность проведения кондоминиума. Долговременная совместная оккупация может равным образом послужить источником бесчисленных опасных трений между союзниками, не говоря о необходимости предварительно ясно разграничить права и взаимоотношения гражданской и военной властей. Казалось бы, что район оккупации вне Константинополя должен быть всецело в руках военной власти. Начальники же гарнизонов в городе должны быть в известном подчинении комиссарам. По изложенным соображениям, русский представитель должен, на мой взгляд, один представлять на месте суверенную власть, заменившую турецкую. Англичанин и француз должны при нем представлять соответствующие интересы. Исходя из этих соображений, прихожу к заключению, что на пост русского представителя предпочтительно назначить государственного деятеля с крупным административным и финансовым опытом. Не притязая на это качество, я с полным убеждением должен сказать, что для пользы дела желательно остановить выбор на другом, более подходящем лице. Вместе с тем прошу простить меня, если на первую Вашу телеграмму ответил без оговорок готовностью отдать все свои силы. Из Вашей телеграммы я осведомился, что предназначаюсь на должность комиссара, но совершенно не мог судить об условиях, в кои предположено (меня) поставить. Отдать себя известному делу я могу лишь при сознании, что из этого может быть какая-нибудь польза. С предположенными же французами условиями, по моему убеждению, немыслимо мириться с точки зрения русских интересов.

Трубецкой.

313. Российский посланник в Сербии князь Г. Н. Трубецкой министру иностранных дел С. Д. Сазонову

Телеграмма

№ 441. 7/20 апреля 1915 г.

Получил Ваш № 1761. Ссылаюсь на свой № 436.

Лично. Ввиду изложенных мною соображений, а также того обстоятельства, что приезд мой в Петроград не представляется возможным, считал бы, с своей стороны, невозможным браться за дело. Никакая переписка не может заменить личного обмена мнений по вопросам столь первостепенного значения. Надеясь, что Вы не поставите мне этого в вину, я вновь приношу самую искреннюю благодарность за чрезвычайно лестное ко мне доверие, полагая, что именно оно обязывает меня поступить так при данных условиях[528].

Трубецкой.

314. Памятная записка агента Министерства финансов при российском посольстве в Париже Н. Г. Рафаловича в Министерство иностранных дел