Константиновский равелин

— Да нет! Ничего! Тебе показалось! — снова улыбнулся комиссар. Он вспомнил о Гусеве, о разговоре с Зимским, в котором ему приоткрылось сердце этого скромного, но не всегда уравновешенного матроса, и о том, что нужен он сам пока как друг, как близкий человек всего лишь нескольким воинам равелина. Да, скорее бы наступало «завтра», чтобы он смог завоевать новые души и сердца, чтобы не осталось в крепости человека, который не считал бы своим долгом поделиться с ним самым дорогим и сокровенным! Несмотря на улыбку, взгляд Калинича казался далеким и отсутствующим, и Евсеев сказал твердо и серьезно:

— Нет, не показалось, комиссар! Чувствую, что гложут тебя какие-то сомнения! А раз сомневаешься, значит, душой болеешь за дело, и большего мне от тебя и не надо!

— Комплименты говорить стал? — иронически прищурился Калинич.

— Чушь! С детства не приучен! — рубанул рукой воздух Евсеев. — Говорю то, что думаю! А придумал я вот что! — он ткнул указательным пальцем в лежащую на столе карту. — Ну-ка, давай сюда!

Калинич подошел, и они сели, голова к голове, склонившись над картой. Евсеев начал говорить, и карандаш, крепко сжатый в его энергичной руке, запрыгал по бумаге.

— Вот смотри! Немцы теперь стоят от равелина метров на сто пятьдесят — двести. Путь ими к самым стенам разведан, и здесь они не ожидают никаких казусов. А раз так — надо ударить в это самое место!

— То есть? — поднял брови Калинич.

— Вышлем этой ночью трех — четырех смельчаков во главе с Зимским, и они вновь заминируют эту полосу отчуждения вплоть до самых стен!

— Мда-а… — почесал затылок Калинич. — Заманчиво, но крайне рискованно!

— Рискованно? — переспросил Евсеев, растягивая слово по слогам. — Для равелина — нисколько! Для тех четырех — да! Но ведь приказ командования обязывает нас всех стоять насмерть в этих стенах. Нужно ли при этих обстоятельствах говорить о риске?

— Да, — согласился Калинич. — Ты совершенно прав. Я действительно все еще мыслю теми категориями, которые действительны там, за линией фронта, где смерть все еще кажется чем-то необычным и случайным.

— Значит, согласен? — воодушевился Евсеев, пропустив мимо ушей все остальное. — Тогда начнем действовать!

Он вышел в коридор, тронул за плечо задремавшего тут же у дверей связного и приказал:

— Пришлите ко мне старшего краснофлотца Зимского. Только тихо! В кубрике никто не должен проснуться!

Связной быстро и бесшумно исчез за поворотом коридора…

Зимский появился минут через десять, еще, не совсем очнувшись от внезапно прерванного сна. Калинич ободряюще улыбнулся ему, как старому знакомому, Евсеев указал на свободный стул.

— Садитесь!

Алексей сел.

— Так вот, — продолжал Евсеев, барабаня пальцами по карте, — сейчас от стен равелина до немцев есть метров двести свободной земли. Ее нужно немедленно заминировать противопехотными минами! Сколько человек нужно вам в помощь, чтобы выполнить это задание?

Пальцы Евсеева перестали барабанить в ожидании ответа. Калинич смотрел испытующе и напряженно. Алексей медленно встал.

— А сколько нужно поставить мин, товарищ капитан третьего ранга?

В глазах Калинича запрыгали искорки восхищения — ему нравилось, что и Евсеев и Зимский не говорят лишних слов. Евсеев тоже был доволен разговором. Прежде чем ответить, он вновь забарабанил по карте.

— Я думаю, не менее ящика!

— Хватит еще двух, кроме меня.

— А кого именно?

Алексей не смог ответить на этот вопрос. Он просто не думал над этим. Видя его замешательство, Евсеев предложил:

— Идите в кубрик и решите там. Я буду согласен с любым вашим выбором. Когда подготовитесь, приходите на крышу северо-восточной стороны. Там будет вас ждать все необходимое. Только учтите — времени осталось мало, так что не мешкать!

— Есть! — строго подтянулся Алексей.

Евсеев кивнул головой, разрешая ему выйти. Вскоре быстрые шаги Алексея затихли в гулком коридоре.

— Я думаю, справится… — не то спрашивая, не то утверждая, проговорил Калинич, чтобы нарушить ставшую вдруг неприятной тишину.

Евсеев посмотрел ему в глаза, словно стараясь угадать, что волнует комиссара, но, наткнувшись на твердый блеск его зрачков, сказал:

— Справится! Другого выхода у нас нет!

Алексей быстро шел в кубрик и думал. К своему удивлению, он не испытывал волнения, как, например, сегодня утром в окопах. Он даже попытался вызвать в себе страх, представив себя между стенами равелина и недремлющей передовой линией врага, но ощущения давно знакомого, неприятного холодка под ложечкой не появлялось.

— Хм, — удовлетворенно хмыкнул Алексей. Он легко подошел к двери в кубрик, решительно взялся за ручку и вдруг остановился: «Кого же взять с собой?»

Как и в кабинете Евсеева, он до сих пор не мог ответить на этот вопрос. Он мысленно перебирал матросов, одного за другим, и никому из них не решался отдать предпочтения. Так и не придя ни к какому решению, он тихо открыл дверь кубрика.