Конструирование адекватности. Поиск оснований. Часть II

И почему строительство присутствует только как специфический «процесс горения», или процесс выхода сверхэнергии через строителей сюда? И, чаще всего, именно первые основатели являются именно теми, через кого происходит сильный выход такого?

И очередной архитектор-строитель зиккурата, который может быть обозначен по-разному (например, понятием «свободный каменщик»), конечно же, бросит вызов старому миру, но и, одновременно, он окажется в ситуации значительных испытаний. Его ждет встреча с возникающей новой адекватностью. Но каким он станет после такой встречи, и что будет с ним после…?

Но, увы, вернуться назад нельзя, разве что в мышлении. И великая мечта изменит строителя, а строитель воспроизведет новый мир, но затем наступит очередное «после», то есть возникнет конкретный старый мир, в котором вчерашние строители будут играть уже совершенно другие роли.

Но подразумевает ли строительство нового мира «коренное изменение» и самого строителя? При этом, такое предполагаемое изменение должно в обязательном порядке являться и центральной мечтой? А если строителя нельзя затронуть в том, в каком-то последнем значении, тогда построено будет то же, что и всегда? Но тогда зачем все это?

И строительство нового мира – это всегда разрушение старого, это всегда кровь и слезы, но «цель оправдывает средства», или все сложнее? А если непонятно кем запущенный, непостижимо как существующий исторический процесс остановить нельзя? А если присутствует только возможность выбирать сторону и место в таком процессе? И процесс, все же, – это некая сверхконстанта, которая сметает все преграды и любое «слабое зачем»?

И на что похож очередной новый мир тем, кто из вчера, или тем, кто извне? И, возможно, для тех, кто извне, такой мир – это безумие, а для тех, кто из вчера – это завершение их мира? И такой извне, и какой-то из вчера, возможно, всегда является в итоге концептуальным противником?

И, возможно, противник тоже строит (или мечтает построить) свой мир, и для него чужой новый или старый мир – это антиблаго? И для него чужое строительство – это брошенный вызов?24 И такой вызов или чужую мечту – он хочет уничтожить, уничтожить вместе с памятью о том чужом мире, мире мечты?

И если новый мир – это великая надежда преодолеть эту предопределенность, то как быть с теми, кто вовне? И с теми, кто завтра изменит мечте, решив, что это глупость, опасное заблуждение, иллюзия? Когда строители устанут, то что в итоге? А если уставшие станут контр, но такое контр не будет предполагать «куда»? То что тогда или что после? И кто был адекватен в итоге?

И почему бывшие строители – это всегда то, что подлежит искоренению под корень? И, возможно, тут дело не в том, что у них «уже теория не та», возможно, тут дело в каком-то «корне», который требует глобального удаления? И что о таком «корне» сказал Бердяев в работе «Истоки»? То есть извне контр, он всегда будет врать про то, что лечить будут теорию – всегда, на самом деле, лечить будут другое…

И, конечно же, создавая очередной новый мир, строители не считаются ни с чем, они не жалеют ни себя, ни других. Но так себя ведут не только очередные строители, но и защитники старого мира, на фундаменте которого будет возникать это нечто иное, и новое ли? И ради своей мечты, ради своего мира все иногда готовы на что угодно… И уже-готовые, они смогли преодолеть предопределенность, предопределенность тех, кому без мечты уготована участь удобрения, мирка на окраине мира, забытого захолустья, ресурсной базы для тех, кто сейчас что-то строит в том настоящем значении.

И любые строители, и даже те, кто, возможно, устал – они смогли создать новый мир пирамид, и такой мир – это памятник их величию, величию тех, кто смог бросить вызов смерти, и стал бессмертием в том, другом мире. Но такое является действительным только до тех пор, пока проект строителей – это вызов смерти. Когда же акт вырождается, когда он коченеет, тогда такое может воспроизводить нечто обратное… таковому. И это нечто то, что становится противоположным бессмертию, оно становится чем-то дурно пахнущим очередным декадансом, а точнее, тем, что в последующем станет удобрением для других новых строителей других миров, но обязательно «миров блага и закона», допустим чего-то на букву «Ш».

И действительным строителям безразлично, что об этом всем их строении, и о них в том числе, будут думать после. Им безразлично, что завтра кто-то скажет, что «это было зря…». Что все опять же поглотит мещанство и скотство… И что завтра их идеализм будет казаться глупостью… А что не глупость? И что является тем, ради чего стоит жить?

Конечно, возможно, потомки или «те, кто идет следом» смогут двинуться дальше… Очень возможно… Но в какой-то момент мечта угаснет, мутирует, обрастет разным… И что дальше? И тут вопрос открыт… «А создали ли создатели очередного мира какой-то действительно новый мир – или они осуществляли только очередную надежду на такое?»