Конструктивное наблюдение (ЛП)

Шокированная Гермиона, уже закончившая с доской, повернулась, чтобы задохнуться от изумления. Люциус Малфой подошел так близко, что практически касался ее. Он стоял всего в нескольких дюймах, и пьянящий аромат, который волшебница уловила еще раньше, теперь обволакивал, заставляя раствориться в нем. Крупная фигура Малфоя возвышалась над ней, а взгляд пронзительных серых глаз, казалось, проникал прямо в душу, читая мысли, которые она так упорно старалась скрыть. Даже от самой себя.

— Мистер Малфой, я решительно… отказываюсь понимать ваши нелепые инсинуа…

Ее выбивала из колеи эта возмутительная близость. Гермиона почувствовала на лице его дыхание и растерялась еще сильнее. А вот голос Люциуса звучал по-прежнему с нарочитым спокойствием.

— У вас есть невероятно раздражающая привычка не заканчивать начатое, профессор Грейнджер.

— Я… не… то есть, я хочу сказать…

Малфой ухмыльнулся и последним шагом приблизился вплотную.

— Не сомневался, что ты поймешь, о чем я…

С этими словами ее подняли на стол. Малфой раздвинул ей ноги и, взмахнув палочкой, поднял юбку на бедра. Гермиона посмотрела вниз: нижнее белье исчезло, она оказалась обнаженной. И прежде чем успела осмыслить происходящее, Люциус опустился перед ней на колени и неспешно, плавно скользнул пальцами по влажным складкам.

— Боже мой… ты с ума сошел! Что ты делаешь?

Малфой поднял лицо, на котором красовалась дразнящая ухмылка.

— Я всего лишь веду конструктивное наблюдение, мисс Грейнджер. Хотя… думаю, что сейчас оно несколько вышло за общепринятые пределы. И это великолепно, не правда ли?

Он наклонился и приник к клитору ртом.

— Люциус… ты не должен… черт, ты не имеешь права делать этого. Пожалуйста! — взволнованно воскликнула она, но невольно запрокинула голову назад.

К счастью, Малфой не обратил никакого внимания на эту жалкую просьбу, и Гермиона поняла, что теряется в собственных ощущениях. Она хотела этого мерзавца. Давно хотела. Даже не помнила уже, сколько лет. И потому сдалась, вцепившись пальцами в белоснежную гриву волос и прижимая Люциуса к себе еще сильней, на что тот довольно откликнулся еще более изощренными ласками.

— Еще… Не останавливайся.

Он и не собирался!

Люциус пил ее слова, как мед, благодарный за эту неожиданную, но столь долгожданную капитуляцию. Он желал эту женщину уже несколько лет. Безумно желал. И был почти уверен — по тайком брошенным взглядам, по так часто алеющим в его присутствии щекам — почти знал, что и Гермиона тоже неравнодушна к нему. Их тяга была взаимна. И все же… Маленькая упрямица упорно избегала даже малейших попыток к сближению, избегала встреч, ревностно храня верность своим чертовым принципам, дому Гриффиндора, правилам приличия и застарелой неприязни, уже давно отправленной Люциусом к дракклам.

И вот… Наконец он победил. И теперь с яростным удовольствием наслаждался своей победой, вкушая ее, как самое изысканное лакомство, и слушая стоны Гермионы Грейнджер, как прекраснейшую музыку. Скоро она задрожала и выгнулась на жесткой столешнице, безуспешно пытаясь заглушить рвущийся из горла крик. Дождавшись, когда ее дрожь немного стихнет, Малфой поднялся с колен и тут же понял, что от болезненной эрекции у него ломит пах.

Он еще не успел дотронуться до застежки брюк, как ощутил там прикосновение тоненьких проворных пальчиков Гермионы Грейнджер.

— Ну же, Люциус… поторопись! О, черт… пожалуйста…

От звука ее голоса, а еще больше от слов, что звучали сейчас из уст одной из самых упрямых, самых независимых ведьм, которых ему довелось знать, знаменитое «малфоевское» эго счастливо мурлыкнуло, а на губах его обладателя появилась самодовольная улыбка.

С коротким глухим стоном Люциус наконец наклонился к Гермионе, которая, в свою очередь, тоже схватила его за плечи и потянула к себе. Их рты встретились. Жадные. Горячие. И поцелуй, в который провалились оба, казалось, по-настоящему пьянил. Пальцы Гермионы запутались в длинных белых прядях.

— Войди уже в меня, Люциус… Не тяни, хочу тебя внутри, — выдохнула она, когда Малфой оторвался от ее губ. — Я уже так давно жду этого…

Гермиона пятками слегка толкнула его ягодицы, прижимая к себе, и у Люциуса перехватило дыхание. Теперь, капитулировав, она просто сводила с ума. Он подтянул ее и резким сильным толчком проник внутрь, пристально глядя в глаза.

Коротко вскрикнув, она слегка прикусила губу и обняла его еще крепче.

Медленно-медленно Малфой отстранился и невольно зашипел, проникая в нее снова — такой сладкой казалась ему эта долгожданная близость, такой обворожительной казалась эта женщина, щедро дарующая ему себя. Тесной. Влажной. Обжигающей. Он рванул на Гермионе блузку и обхватил соски, принявшись дразнить их пальцами. Запрокинув голову, она гортанно простонала:

— Двигайся. Двигайся же!

Но Люциус не нуждался в уговорах, начав размеренно двигаться и блаженно ощущая, как член обволакивает, словно нежнейшей перчаткой.