Контакт на случай ЧП

Не могу больше это терпеть. Стиснув зубы, хватаю полотенце и задираю его вверх. Присвистываю.

– Вау. И докуда они натягиваются? Тебе их что, бабушка завещала?

– Что ты, можешь не торопиться. Хорошенько все разгляди. Конечно, если ты не в состоянии, я уверена, Дин…

Отрываю первую полоску пластыря.

– Ай!

– Виноват, – говорю я.

– Не ври, – ворчит Кэтрин.

На самом деле я и правда чувствую себя виноватым, когда вижу, с чем мы имеем дело.

– Кейтс. Выглядит не очень.

– Может, потому что я пробежалась через вокзал, попала в аварию на автобусе, пилила через метель…

Осторожно снимаю пластыри и бинт и смотрю на рану. Я знал, что она приличного размера и ее пришлось зашивать, но слышать, как о ней говорит доктор, – это одно, а вот видеть своими глазами…

Меня немного мутит.

Это все из-за крови, убеждаю себя, и вовсе не потому, что я помню эту спину идеальной: сплошь гладкая кожа, упругие мышцы, воплощенное упрямство.

Кэтрин в кои-то веки молчит, только шипит тихонько, когда я ваткой наношу на рану немного антибактериальной мази.

– Прости, – тихо говорю я и принимаюсь чистить края раны. – Больно?

– Как ты догадался? – устало отвечает она.

Спустя восемь ватных шариков я делаю шаг назад и смотрю на результат своих действий.

– Ладно, кажется, все не так плохо, как было на первый взгляд. Рана все еще выглядит немного воспаленной, но все швы в порядке, и я не вижу признаков инфекции, которые мне описывали.

– Супер. Рождественское чудо. – Кэтрин стоит, наклонив голову вперед, и длинные волосы не дают мне разглядеть выражение ее лица.

– Ты как? – мягко спрашиваю я, проводя пальцем по красной полосе, оставленной на ее спине пластырем.

Сглатываю.

Я не должен здесь быть.

Делать это.

С ней.

Но прямо сейчас я хочу быть только здесь, делать только это, с ней одной.

Кэтрин медленно поднимает голову. В отражении ее широко раскрытых темных глаз читается вопрос. Когда мы наконец встречаемся взглядами, в нашем молчаливом диалоге нет едкости, царившей в последние несколько часов. И на крошечное мгновение мне кажется, что я снова в прошлом.

Что Кэтрин – моя жена и мой лучший друг. Вся моя жизнь.

Мы отворачиваемся друг от друга.

Кэтрин опускает глаза на часы и улыбается.

– Счастливого сочельника.

– Счастливого сочельника, – повторяю я и тянусь за очередным ватным шариком. Принимаюсь накладывать повязку, как мне показала доктор.

– Ты же знаешь, что нужно беречь спину от воды, да? Иначе придется снова все это делать.

Она бодренько отдает мне честь в ответ.

Закатываю глаза, но никто из нас не двигается.

– Том?

– Да? – Мой голос звучит грубо.

Она сглатывает.

– Как думаешь, он позвонит?

Мне требуется немного времени, чтобы понять, о чем она. Понимание служит метафорическим ведром холодной воды, в котором я так нуждался.

– Гарри, – ровным голосом произношу я имя ее начальника. Я думаю о ней. О нас. Она думает, станет ли партнером. И чего я ожидал?

Кэтрин кивает, и мое возмущение почти сразу стихает, когда я вижу, что ее глаза слишком уж блестят.

– Эй. Кейтс. – Я тянусь было, чтобы до нее дотронуться, но опускаю руку. – Что бы ни случилось, независимо от того, позвонит Гарри в это Рождество или в следующее. Он тобой гордится. Твой папа, я хочу сказать.

Кэтрин резко поднимает голову. Ее удивленный взгляд встречается с моим в отражении.

Смотрю ей в глаза и говорю то, что должен был сказать много лет назад, то, что ей необходимо услышать, даже если она этого не хочет.

– Но еще я знаю… твой папа ставил твое счастье превыше всего. Он не хотел бы, чтобы ты жертвовала всем в погоне за его мечтой.

Во взгляде Кэтрин мелькает уязвимость, тотчас сменяющаяся вспышкой гнева. Ее любимый защитный механизм.

– А кто сказал, что я чем-то пожертвовала?

– Ага, – мой голос становится немного резче, потому что я защищаюсь так же, – потому что наш брак ничего не значил.

– Наш брак что-то значил, – говорит она с таким чувством в голосе, что теперь моя очередь удивляться. – Конечно же, он что-то значил. Просто, видимо, мы упустили ту часть брачных клятв, где я должна была выбирать между тобой и моим отцом.

Я замираю и прекращаю неловкие попытки заклеить ее рану.

– Что? По-твоему, так все произошло?

Кэтрин приподнимает обнаженное плечо.

– Не пожимай мне тут плечами. – Я огибаю ее, заставляя смотреть мне в лицо прямо, а не через отражение. – Объясни.

Кэтрин сглатывает.

– Не знаю, может, это мелодраматично, но… ты знал, чего я хотела, когда мы начали встречаться. Ты знал, как важно для меня было стать партнером, знал, почему это важно. Ты знал, что этого хотел папа и что я ему обещала. Мне казалось, ты понимал. Что ты меня поддерживал. Я любила тебя за это. А ты просто взял и… ушел.

– Я все понимал, Кейтс, и, черт возьми, я боролся, – защищаюсь я, потому что альтернатива – это угроза невыносимой боли. – Я не то чтобы просто ни с того ни с сего ушел из дома.