Контора идёт по следу

— Послушайте, а зачем мне это? — спросил по-английски Юрченко, обращаясь к пожилой женщине в белом халате, которая, по его прикидкам, должна была быть старшей. — Я ничего не понимаю в медицинской терминологии… Вы уж, будьте так добры, растолкуйте мне в двух словах, что необходимо сделать моей сестре сейчас, что — через месяц, а что — через год…

Вместо врача ответил переводчик:

— Пожалуйста! Ваша сестра пыталась покончить с собой, выпив около трехсот граммов концентрата уксусной эссенции… На ее счастье, рядом оказался муж, который и оказал первую помощь пострадавшей… Так сказать, нейтрализовал последствия отравления… Но всё-таки в домашних условиях он всего сделать не смог… Поэтому вашей сестре предстоит операция на пищеводе… В лучшем случае — одна… Возможно, понадобится и повторная… Врачи рекомендовали клинику в Монреале, но она настаивает, чтобы операцию сделали в Советском Союзе…

— Спасибо, очень вам признателен! — потупив голову, произнес Юрченко и нажал кнопку вызова лифта. — Если вы не будете возражать, мы с моим другом спустимся пешком… Пойдем, Майкл!

Юрченко уже успел сделать пару шагов по направлению к лестничному маршу, как шедший рядом Майкл вдруг обернулся, подбежал к двери второго лифта и нажал кнопку вызова. Глядя на светящееся табло, американец барабанил пальцами по стене, приговаривая:

— Ну, давай, давай, давай, поторопись ты, развалюха!

В подошедший лифт молодые люди не вошли — впрыгнули.

— Ну теперь-то, здесь в лифте, где нас никто не может подслушать, ты можешь объяснить, в чем дело, Майкл? Что случилось?

— А случилось то, дорогой мой Виталий, о чем я тебе только что говорил — нас крупно кинули! И сделали это парни из монреальской резидентуры КГБ… Да-да! И не смотри на меня глазами Пятницы — я тебе не Робинзон Крузо… Мы оба с тобой — спецслужбисты, но, слава богу, разной степени доверчивости!

— А что, собственно, произошло, Майкл? Можешь ты наконец объяснить всё по-человечески?!

— Вот сейчас выкатимся на улицу, и объяснять мне тебе ничего не придется… Ты сам всё поймешь… Приехали!

Фэбээровец и Юрченко выбежали на улицу. Водитель «скорой помощи» как раз заводил мотор.

— Полюбуйся на номера «Скорой», Виталий… Это номера, которые выдаются иностранным дипломатическим миссиям, аккредитованным в Канаде… На машине номера русского посольства!

— То есть, Майкл, ты хочешь сказать, что врачи были не канадцами, а русскими, из посольства, так, что ли? Ну, тогда понятно, почему они не проронили ни слова, ведь за них на все наши вопросы отвечал переводчик!

— И ты до сих пор веришь в то, что он — переводчик?! Да он такой же переводчик, как я — президент Соединенных Штатов! Наверняка он — новобранец из монреальской резидентуры КГБ…

— Почему ты так решил, Майкл?

— Да потому, что канадцы, будь они даже трижды переводчиками, не знают, как выглядят значки ФБР… А твои бывшие коллеги, да, знают! Теперь понял? Да, вот еще что, Виталий! — Майкл улыбался уже во весь рот.

— Ты можешь представить себе такую ситуацию, чтобы канадские врачи выдали мне, сотруднику ФБР, медицинское заключение, ведь я его не требовал, не так ли? Я отказываюсь принимать такую утонченную заботу! Заключение было заготовлено заранее, а это свидетельствует о том, что нас, именно н а с, а не тебя одного, здесь ждали!

Майкл торжествующе помахал перед носом Юрченко медицинским заключением.

— Почему ты так решил, Майкл?

Юрченко был явно не способен адекватно воспринимать происходящее и задавал риторические, если не глупые, вопросы.

— Да потому, друг мой, что оказать помощь пострадавшей, составить и отпечатать два экземпляра медицинского заключения за двадцать минут физически невозможно. Можешь мне верить — время я прохронометрировал. Кроме того, заключения исполнены не на пишущей машинке — на принтере… Да ты и сам это увидишь, когда придешь в себя…

— Ну и что это для тебя значит, Майкл?

— Не для меня — для нас, Виталий… Мы с тобой сейчас работаем в одной упряжке, не забывай! А значит это вот что: врачи, которых мы с тобой встретили, работают в русском посольстве в Канаде — раз. Не было у твоей Валентины никакого отравления — два. Ей просто никогда не дадут войти в контакт с тобой — три. Наконец, в-четвертых, Виталий, ты действуешь неколлегиально…

— То есть?

— Зачем ты спрятал от меня обнаруженную в газетах записку? Ведь, не спроси я тебя о ней, ты сам вряд ли бы решился показать ее мне, не так ли? Может, ты подумал, что там нечто личное и святое, в чем я не сумею разобраться? Ну, что? Молчишь? Правильно делаешь! Если мы эту записку исследуем на компьютере, тебе сразу станет ясно, что писалась она не под влиянием мгновенно обрушившихся на твою подружку чувств, и не ею одной. А целым коллективом, и довольно продолжительное время… Ну, что? Я могу не продолжать? Думаю, что хватит и этих признаков, указывающих на то, что твоего приезда здесь ждали… Не ожидали они лишь того, что ты приедешь не один, а с охраной…

— Кто же, по-твоему, меня здесь ожидал? — огрызнулся Юрченко.