Контрабанда без правил

Бродяк остановился перед застекленной внутренней дверью, дернул за ручку, но дверь не открылась. Он постучал, разглядывая небольшой вестибюль. Слева находилось окошко, за которым должна сидеть вахтерша. Он увидел внутри седую голову в очках, смотревшую на него достаточно враждебно. Голова исчезла, а потом к окошку подошла одетая в синий халат вахтерша.

– Посещений нет, – пробурчала она и хотела отвернуться, но Бродяк быстро среагировал. Он приложил к стеклу черное служебное удостоверение Воеводского управления внутренних дел и, постучав по нему пальцем, указал на документ.

Женщине, очевидно, было знакомо такое удостоверение, потому что ее поведение резко изменилось, а на лице появилась заискивающая улыбка. Она подбежала к двери и открыла ее изнутри:

– Извините, пан офицер, в этом бардаке я уже не знаю, что мне делать, кому можно войти, а кому нет. Вам, конечно, можно, но заведующей еще нет, только уборщицы, но они ничего не знают, а подружки из соседней комнаты не все сейчас в общежитии, смотря с кем вы хотите поговорить, так я скажу, кто есть, а кого нет.

Бродяк остановился и внимательно посмотрел на тараторившую женщину.

– Рыжеволосая девушка, Марлена… – сказал он осторожно, но вахтерша его сразу перебила:

– Так ее уже забрали работники морга из Ежиц, того, что справа, как идти по Домбровского от Ежицкого рынка, – начала она объяснять остолбеневшему офицеру. – Но только после того, как ваши коллеги собрали все следы и что там еще надо, отпечатки пальцев. Только после этого ее забрали, уже поздно вечером, а так целый день мертвая лежала на своей кровати, потому что милиционеры не разрешили ее трогать, что-то там искали возле нее и даже под кроватью, перевернули все вверх дном. Но законно, по работе.

Бродяк быстро принял решение:

– Мне нужно поговорить с девушками, которые были с ней знакомы, но я их не знаю. Что-то мне подсказывает, что вы лучше всех знаете, к кому мне нужно идти. Я прав?

– Конечно, – охотно подтвердила она, а потом отвернулась и крикнула:

– Мариан, покажи пану, куда идти. Слышишь?

– Слышу, – отозвался мужской хриплый голос, принадлежавший кому-то, кто сидел внутри и не был виден из вестибюля. – Только обуюсь и уже иду.

8:30

– Вот видишь, Фред, я был прав. Как Ричи мог убить девчонку, сидя за решеткой? Это лучшее доказательство его невиновности. Убийца сейчас заметает следы, это очевидно. Девушка была свидетелем перестрелки, ее видел в притоне Теофиль. Она исчезла из квартиры, а на следующий день ее тело нашли в общежитии. Стасик Вальчак из Городского комиссариата, который занимается этим делом, сказал мне, когда я ему позвонил, что ее застрелили. Кто-то выстрелил ей прямо в сердце. Кто-то, кого она знала и впустила в комнату. Теперь все ясно. Кто-то решил прибраться и обвести нас вокруг пальца.

– Спокойно, Мирек, скажи мне лучше, как ты узнал, где ее искать? – Фред Мартинковский с телефонной трубкой в руке, прижатой к уху, сел за свой стол.

Майор пришел на работу всего пять минут назад. Он еще не успел войти в кабинет, когда услышал звонок телефона. Звонил Мирек Бродяк. Он сразу почувствовал, насколько тот возбужден. И совсем не потому, что успел опохмелиться. Бродяк был абсолютно трезвым, отметил он с удивлением. Еще больше он удивился тому, что сообщил ему старший лейтенант. Бродяк представил результаты своего неформального расследования и выводы, конечно, в пользу Грубинского. Но Фред вынужден был с ним согласиться. Убийство рыжеволосой девушки исключало из числа подозреваемых Толстого Ричи. Это сделал кто-то, кто знал, что она может вывести милицию на его след.

Все начинало складываться в одно целое. В поезде из Берлина кто-то убивает проводника. Это, скорее всего, валютчик, работавший на Грубинского, некий Корболь. Накануне он проводит вечер в ресторане с рыжей Марленой, то есть Самантой, и сорит деньгами направо и налево. Он делает это демонстративно, как будто хочет всем вокруг показать, что он в Познани и хорошо развлекается. До Куновиц, то есть первой железнодорожной станции в польской приграничной зоне на маршруте Познань-Берлин, можно доехать на автомобиле всего за три часа, достаточно, чтобы мужчина, изображая пьяного, вышел с девушкой из заведения около полуночи и сел в быстрый «Полонез», чтобы успеть на поезд, въезжавший на территорию Польши. Он даже мог пойти с ней на Струся, войти в комнату, которую снимала Саманта, а потом уйти оттуда незамеченным. Хозяйка и ее гости были уверены, что он провел там ночь, а он в это время мог доехать до границы, сесть в поезд и по пути убить проводника. Затем выйти в Познани ранним утром и спокойно вернуться в притон, где совершенно случайно на следующий день появляется милиция. Происходит перестрелка, во время которой ранение получают двое сотрудников и сам бандит. Позже Теофиль задерживает ни в чем неповинного железнодорожника и каким-то образом замешанного в деле Грубинского. Если Корболь поехал в Куновицы и сел в поезд, он оставил там автомобиль или его кто-то туда отвез, а потом этот человек вернулся на своей машине, думал Мартинковский.