Контрабандист

– Ориги…налы?! – Повернувшись ко мне он недоверчиво хлопает глазами, разевая рот. Угу. Его можно понять – со всех экранов несётся плач об утерянных шедеврах, а вот они, висят себе на стеночке, зажатые меж двух стеклянных пластин.

Наполняю рюмки и подхожу к нему, всовывая деду его порцию в руку.

– Да. Во время войны на них наткнулся. Где – не спрашивайте, не помню. Амнезия, – выпиваю свою и он, глядя на меня заворожённым взглядом, послушно вливает в себя очередную порцию зелёного огня.

Уххх… А вот сейчас да… хорошо-то как пошло! По телу разливается огонь, но он не жжёт, скорее ласкает меня приятным теплом.

– Да, – задумчиво вертя в руках рюмку, продолжаю: – Мы жаб гоняли. И вот, заскакиваю в какие-то здание, помню, что большое и светлое было, а там, на стене они. Картины, то есть. А жабы напирают! Я туда и заскочил – с линии огня уйти. Ну, руку мэтра не узнать невозможно – я в художку поступать хотел, а тут – война.

Вздыхаю, сожалея о несбывшихся мечтах, кошусь на бутылку, но, словно пересилив себя, продолжаю.

– Из рам я их вытащил и под броню. Ну а дальше шарахнули по зданию этому из чего-то тяжёлого – меня по шлему и приложило. В медцентре только очнулся. На койке. А картины – рядом. В роте знали, что я на художника учился, подумали, что моё это, не выкинули. Как полотна уцелели, – с грустью провожу по стеклу, словно желая прикоснуться к разлохмаченному краю холста: – Не знаю. Броню разворотило конкретно. Под списание.

– А потом?

– А потом – списали. Травма головы и прогрессирующая амнезия. Начал всё забывать. Вот тут помню, – показываю на картины: – А тут уже нет, – щёлкаю себя по лбу: – Память как кусками. Что воевал, в роте был – да. А как друзей звали, кто командиром и где мы жаб лопали – нет.

– М-да…

– По военной страховке корабль купил. Оказывается, я и летать умею. Ну и начал помаленьку извозом заниматься. Но всегда, на всех кораблях, их вешал, – киваю на полотна: – Уж очень я Випля нашего, ван Гахена, люблю.

– Невероятно, – дед бросает взгляд на бутылку, и я немедленно наливаю.

– Невероятно, – повторяет он: – Вот так просто – висят себе и висят. Вы что? – Он переводит помутнивший взгляд на меня: – Новости не смотрите?

– Новости? – Чуть-чуть отпиваю из рюмки – хватит, мне голова свежей, хоть самую малость, нужна: – Нет. А что там интересного? Я в системе… системе, – чёрт, как назло все названия вылетели из головы: – Ааа… Да неважно. Там астероиды красивые. Рисовал там. Показать? – Последнее я предлагаю, внезапно вспомнив о тряпке, солидно извазюканой краской. Я об неё кисти вытирал. Но, на фоне моих прочих попыток она да, вполне органично смотреться будет.

Хм…

А вот если её, как и шедевры Виля, меж стёкол зажать, да на стенку повесить…

– М-да… – Задрав голову начинаю прикидывать всё необходимое для подготовки нового шедевра, но осторожный кашель торговца возвращает меня к реальности.

– Извините, – делаю смущённый вид: – Накатило. Так вы, милейший, – киваю на его саквояж: – Мне что-то предложить хотели? Ну-с, – отодвигаю бутылку в сторону и приглашающе взмахиваю рукой: – Вываливайте!

– Нет-нет, – подхватив чемоданчик он поспешно отступает к двери: – Извините, не могу. Рабочий день закончился. Вынужден откланяться. – Он действительно кланяется раз, другой и спиной вперёд выскакивает из кают-компании. Когда я высовываю голову в коридор, то успеваю заметить, как его голова скрывается в шахте лифта.

Ещё немного и сквозь иллюминатор я вижу, как он несётся к выходу из ангара, прижимая к груди свой саквояж.

Понятное дело, хмыкаю и наливаю себе.

Зачем ему тратить время на впаривание мне мелкого хлама.

Сто против одного – он к журналистам побежал. Новость продавать. Уж такое известие потянем много-много дороже, чем купленный мной набор ножей или пластырей.

Ещё раз хмыкаю и, отсалютовав рюмкой шахтёрам, закидываю в себя порцию топлива.

Не… Хорошая штука, эта зелёная хрень.

Главное первую рюмку пережить – следующие легче идут.

Закидываю лишнюю в мойку и отправляюсь на свой склад – до появления экспертов мне надо очередной шедевр смастерить, благо стекло у меня есть, осталось, когда Гахеновские полотна в кают-кампании вешал.

Требовательный зуммер от первого посетителя раздался в тот момент, когда я, удовлетворённо сложив руки на груди, разглядывал свой второй шедевр. Стиснутая меж пары стёкол мешковина, чью поверхность во все стороны пересекали похожие и на запятые, и на головастиков цветные полосы, на новом месте выглядела солидно и даже малость загадочно, рождая череду неявных ассоциаций.

Рядом, сверкая полосами краски, висел скафандр, неявно намекая на место рождения шедевра – бескрайнюю пустоту космоса.

Зуммер повторился и я, оторвавшись от созерцания своих художеств, развернулся к стойке лифтовой платформы, прижимая пальцем кнопку связи.

– Ну? Какого чёрта? – Осведомляюсь крайне недовольным тоном: – Я занят! Если у вас счета – сбросьте на почту и проваливайте!

– Простите, но могу я услышать господина Светозарова? – Голос принадлежит весьма уверенному в себе мужчине старшего возраста.

– Ну? Я он. Чего надо? Занят я. Занят!