Контрабандист

– Ммм… – Многозначительно мычит эксперт, теребя нижнюю губу: – Я имел счастье общаться с Семёном, м-да, неоднократно. Да-с, мы довольно близко знакомы, – кивает он: – Хотя Сёма и вправду весьма закрытая личность. Не скрою, мне пришлось потрудиться, прежде чем он принял меня и пустил на корабль. Да-с. Очень закрытая личность. Очень-с и весьма-с. Он всё на творческий беспорядок ссылался, мол-де не может допустить друга в такой бардак.

Я откровенно ржу.

Ну Туринк, ну сволочь – уже в мои друзья записался!

Эксперт продолжает: – Но должен отметить, что его картины, те две, продемонстрировать которые мне его удалось уговорить, она весьма… М-да. Да-с и весьма-с! Неоднозначны! Взять хотя бы "Танец Душ". Я был поражён, – он прижимает руки к груди: – Боль! Она буквально сочится по грубой материи бытия – художник выбрал грубую мешковину, как олицетворение погрязшего в рутине общества. Очень свежо! И боль. Я её ощутил в каждом мазке, в каждой капле краски, упавшей с кисти на холст! Очень оригинально и чувственно. М-да-с… Тоска и привкус пустоты. Металл, холод и, – он трагически возвышает голос: – Пустота общества, отвергнувшего героя, отдавшего его спасению свою жизнь! Молодость, здоровье, да всё! Всё им было отдано обществу – а, простите, что? Что взамен?! Пустота и отчаяние по разные грани единого целого. Чувственные линии обнажённых душ и, грубость бытия. Очень, очень сильная, и одновременно неоднозначная работа. М-да-с!

Эксперт пропадает и на экране снова дикторша. Но теперь она не одна. Рядом с ней появляется фигура в перемазанном краской скафандре. Кхм… С галстук-бабочкой под шлемом.

– Семён Светозаров, – отойдя в сторону она показывает рукой на фигуру: – Герой войны, спаситель шедевров, художник и, – она скорбно вздыхает: – И просто несчастный человек, не принятый обществом несмотря на свои заслуги. А мы? – Обойдя меня, пардон, мою фигуру, она загораживает его своим телом: – Мы – живое, сытое и благополучное поколение. Не стала ли наша память коротка и черства в стремлении забыть ужасы войны? Не слишком ли мы поторопились вычеркнуть из нашей, пресыщенной миром жизни, память о героях, отталкивая их от себя так, – она отступает в сторону, делая мою фигуру видимой: – Что они бегут в пустоту, унося с собой осколки прежнего мира? Не упустим ли мы то, что делает нас людьми? Как упустили Светозарова, в очередной раз ушедшего в пустоту в пустоте на своём корабле. Подумайте об этом! – Её палец обличительно тычет в экран и, застыв в этом жесте, она исчезает с экрана.

Перевожу дух – на экране рекламная перебивка и я, отрубив звук, вскрываю очередную банку пива.

Однако… Выдув махом пол банки откидываюсь на спинку кресла. Мощно задвинула. Мне даже жалко этого Светозарова стало – такой весь из себя хороший, кхм, мальчик. И весь обиженный. Обществом. Ага. Вот прям щаз разрыдаюсь. От несправедливости и чёрствости бытия.

Блок рекламы закончился и на экране появилась новая студия.

Практически пустая – в помещении, выдержанном в светло синих тонах были только два барных стула и экран на дальней от зрителя стене.

Короткое ожидание и на стулья уселись два гостя – эксперты по довоенному творчеству – мужчина и женщина, оба средних лет. Меж ними, всем своим видом показывая кто тут главный, принялась прохаживаться некая молодая личность, чья разлохмаченная шевелюра, ярко жёлтого цвета наводила на мысли об одуванчике. Сходства добавляла общая тощесть и субтильность ведущего, бывшего, если верить появившейся плашке с подсказкой, не кем иным как художественным критиком. Экран на дальней стене загорелся, демонстрируя зрителям картину гения. На сей раз то была моя, висевшая в моей кают-компании корзина с картошкой. Приглашённые эксперты немедленно принялись разевать рты и махать руками – о чём именно шёл их спор не знаю – звук я включать не собирался – так наблюдать за их перепалкой было гораздо забавнее.

Картинка на экране поменялась – теперь там была корзина яблок и, повисев немного в одиночестве, чуть съёжилась в размерах, уступив половину экрана своей предшественнице – той, что была с картошкой.

Вскочившие с мест эксперты вступили в жаркий спор явно переходя на личности и призывая ведущего, отшатнувшегося от такой экспрессии в свидетели. Мне даже стало интересно, и я потянулся к пульту, желая включить звук и узнать причину такой бури эмоций.

Увы, но причина столь яростно вспыхнувшей дискуссии, так и осталась для меня неизвестна – когда мой палец уже лёг на кнопку включения звука экран погас и на нём высветилось всего одно слово: «Чайни».

Да, это был он – сигнал от Сиама, указывавший на систему, где должно было развернуться главное действие шоу, обещавшего остаться в истории под названием «Возвращение Шедевров».

Облегчённо вздохнув допиваю пиво.

Наконец-то!

Ещё немного, последний рывок и всё – закончив отношения с Сиамом я освобожусь от всех обязательств став свободным как ветер.

Вот только – стану-ли? Червь сомнения, беспрестанно грызущий мою голову, щёлкает своими челюстями, дробя мои надежды.