Контраходцы

— Если хочешь, да. А сильный порыв ветра, порыв ветра, насыщенного песком или землей?

— Крышечкой.

— Малышка прекрасно запоминает!

— Лучше тебя, трубадур, я тебе десять раз показывал, как рисовать фурвент, а ты все еще путаешься между вихрем, смерчем и торнадо!

— Вовсе нет, мэтр! Вихрь — это °, смерч — o, торнадо — O !

— А как насчет встречной волны?

— Вопросительный знак!

— Видишь, она быстрее тебя отвечает! Хорошо, я закончу объяснение, а затем предлагаю записать фиксацию, ладно?

) Кориолис в явном восторге. До того, как орда прошла через ее деревню восемь месяцев назад, она вела бесцветное существование между мечтами молодой девушки и рутинной работой старательницы. Она ставила решетки на равнинах — в местах, где ветра недостаточно, чтобы заполнить крупинками пару мисок. Вчера она пережила свой первый фурвент и познакомилась со своим первым хроном; сегодня она открывает для себя устав писца, нотацию потока и, возможно, заодно свою первую любовь к этому каналье Караколю, каждая шутка которого ее возбуждает, подхватывает и увлекает. Слишком играючи. Мы уже не знаем, где остальные — впереди или сзади? — просто остановились здесь посреди дня, на этом участке луга, на этом неожиданном островке, несомненно возникшем вчера из хрона, — роскошь бродяги.

Вне отряда Кориолис раскрепощается: она набирается смелости задавать эти элементарные для нас вопросы, о которых ей было бы стыдно заикнуться перед Голготом и остальными. Так что без тени недовольства щеголяю своими знаниями...

π Куполообразная крыша обрушилась, но стены невредимы. Это добротный буржуазный дом: архитектор спроектировал прелестную каплю воды с плавными изгибами, без изломов. Два купола поменьше перед центральным усиливали атмосферу маленького дворца. Сегодня наводят впечатление скорее ностальгическое.

— Он был в южном куполе, когда ударила волна... Он, если жив, то здесь...

— Почему же вам самой не сходить?

Та, что, наверное, его жена или любовница, смотрит на меня. Она отвечает не сразу: разглядывает улицу вокруг. Чистильщики, вооруженные лопатами, покрикивают друг на друга, вороша щебень кончиками ручек. Переходят к соседям — другой знати. Деревня выглядит богатой. За счет чего они преуспели?

— Не хочу увидеть его мертвым.

— Проводите меня до входа в гостиную. Дальше я разберусь.

Больше не приходилось ни толкать калитку-вертушку, ни отворять двойные двери. Фурвент упростил этикет. Безо всяких церемоний проходим в гостиную. От катастрофы, вторгшейся в эту великолепную комнату в форме луковицы, выстроенную без единого угла, щемит в сердце. Высокий потолок глядит в небо. Крыша придавила инкрустированную мебель, кресла из выделанной кожи, овальный ковер. Черепица погнула эолов орган, трубы которого должны были выступать через купол. Женщина тактично предвосхищает мои вопросы:

— Разрушена вся ветрораспределительная система. Фрикционная печь, воздушный камин, паровой подогрев в купальне. Вплоть до стола на воздушной подушке для игры в палет^[14].

— Где комната?

— В конце коридора. Я подожду вас здесь. Экономка оставила лопату перед дверью.

Внезапно у меня возникает неуютное чувство. Экономка? Я чувствую себя здесь совершенно не к месту, может быть — вуайеристом. Западня? Начать с того — для чего я явился в эту деревню? Что я хотел себе доказать? Благородство, неправда ли, вечное благородство. Быть благородным, помогать. Не просто принц, но Прекрасный Принц. Изо всей орды — кто мог бы сказать, что я здесь делаю? Сов? Сов бы понял. Делла Рокка, который берется за лопату, которому больше не достаточно, как было достаточно его предкам, грамот его благородного происхождения. Который хочет тот престиж, которым и так наделен автоматически, — заработать.

Льготы моего статуса — я всегда от них отстранялся. Чтобы влиться, стать таким же ордынцем как все? Скорее, чтобы вернуться к духу благородства, на которое указывает моя родословная, и которым семья в конечном итоге пренебрегла — ради помпезности и игр с символами. Приходить и помогать. Без шумихи, каждодневно. Попросту. Хватаю лопату и открываю дверь. Южный купол, должно быть, напоминал гостиную, только пышнее и интимнее. Теперь он распотрошен и погребен под песком. Я кричу. Я зову. Я снова кричу. Я осторожно слегка тыкаю наугад лопатой в комья и кучи. В мою обувь набивается песок. Я устраиваюсь удобнее, чтобы начать наконец копать.

Я уже не понимаю, что я на самом деле здесь делаю.

) Я подытоживаю:

— По сути, ветер — это: первое, скорость; второе, коэффициент вариации — ускорение или замедление; и третье, переменная флуктуации или турбулентность. Обозначения также могут содержать указания на материю, которую несет ветер — частицы или дождь, форму вихрей или контраволн и, наконец, эффекты — например, эффект Лассини, который отмечается пунктирными линиями. Всего двадцать один знак препинания, все они заимствованы из повседневного письма и их достаточно, чтобы исчерпывающе описать ветер.

— Кто придумал эту систему?

— Писец 8-й Орды, Фокк Нониаг. С тех пор она почти не развивалась.