Контракт стервы

— Бо-о-же, какое счастье! — едва не плача от радости, ответила Екатерина и подлила себе чаю. — Я так давно не сплетничала, что забыла, как это делается.

— Тогда вы просто обязаны услышать о контракте, который я подписала.

…Когда Екатерина уезжала из «Тары», то крепко обняла Фрэнки и произнесла:

— Никогда бы не подумала, что получу помощь именно от тебя, дорогая. Я ехала сюда в совершенно разбитом состоянии, а сейчас полна сил… Знаешь, а я ведь подозревала, что ты нравишься Максиму. Он всегда выходил из себя, стоило упомянуть твое имя.

— Спасибо за то, что поверили мне. И, кстати, прямо сейчас, по дороге, позвоните Верочке и расскажите о том, что встречались со мной и решили продать акции. Можете поплакать, чтобы она решила, будто вам просто не с кем поделиться своей болью. Верочка сообщит моему отцу, и мы с ним завтра начнем процесс.

— Можешь на меня рассчитывать, — пообещала Екатерина. — Ты только спаси Максима.

— Никуда он не денется от счастья, — улыбнулась Фрэнки и, сунув руки в задние карманы джинсов, наблюдала, как Езерская садится в машину с водителем, который все это время ожидал у подъезда.

«Акции у меня в кармане, передача состоится через два дня», — написала Фрэнки отцу. А через полтора часа, когда девушка уже улеглась спать, пришел ответ: «Я горжусь тобой, дочь». Видимо, Верочка подтвердила.

То ли еще будет, подумала Фрэнки.

Глава 30

В понедельник в шесть утра Франсуаза завтракала двойным крепким кофе. Она уже проверила, как там Роберт с Юлей, а еще позвонила и разбудила Борю, который пообещал приехать и забрать сестру. После того, как Роб отбил важные органы своему уже бывшему другу, тот удалил интимные фотографии из Сети, так что обошлось. Боря оценил поступок брата и пообещал не резать его живьем в морге. Дружеская щедрость не имеет границ.

— А как у тебя с тайным романом?

— Он не приехал на гонки, а потом ушел в запой.

— Не связывайся с алкоголиком, Франция. Ты бы видела, какие у них жуткие внутренние органы.

— Учту… Ладно, пойду собираться, еду в «Вонг» за своим мотоциклом. Я без него как без ног.

— Дружище, поверь, без ног выглядят очень, очень отлично от твоей цветущей буржуазной фигуры.

— Да ну тебя, — рассмеялась Фрэнки.

Одевшись потеплее, в джинсы, свитер крупной вязки и косуху, она натянула шапку, захватила шлем и перчатки — и отправилась спасать Афелия. Пора ему выбраться на свободу.

Путь до «Вонга» был неблизкий, так что Фрэнки выехала в шесть тридцать утра, в темень. Знакомый таксист даже поинтересовался, какие планы на день, предложил леденец. Милота.

Фрэнки планировала к девяти уже быть в «Доле». Раз Ланочка проницательно поняла, что между Уваровой и ее боссом роман, то впустит. Помощница ведь тоже, наверное, переживает.

Мысли о Максиме не давали покоя: как он? почему пьет? почему не позвонил? Фрэнки собиралась рассказать ему о своем плане, но только после того, как получит акции и от отца, и от Екатерины, став «серым кардиналом» «Дола». А в Новый год она займет кресло президента. Если у Максима осталась хоть крупица здравого смысла, то он поддержит Фрэнки. В конце концов, она передаст кресло главы ему, как только будет закрыт вопрос с тем таинственным папиным казахом. Что дальше — время покажет, но Фрэнки не собиралась умолять Максима о любви. Этот этап ломки уже прошел, вместе с болью в руке.

Что до «Константы», то иметь к ней отношение Уварова больше не желала. Она передаст компанию в чужие руки с одобрения Сатаны и забудет все как страшный сон. Торговля оружием — это клеймо, которое невозможно смыть, даже если об этом никто и не узнает. Фрэнки ведь будет знать. Так что пришло время сказать брэнду «Константа» последнее прощай. Всех сотрудников, кто захочет уйти, можно забрать с собой. Кого уволит казах — тоже.

И ничего вроде бы не изменилось: ни люди вокруг, ни пространство, а дышалось легко — потому что изменилась Фрэнки. Да и не то чтобы изменилась, просто очистилась от мусора, который тяготил, и раскрепостила сознание.

В семь тридцать Фрэнки вошла в гостиную «Вонга». Там было тихо, но несколько человек уже сидели в баре. Просторный зал, отделанный красным деревом, обладал хорошей акустикой, и когда один из посетителей дальнего бара окликнул Фрэнки, она сразу узнала голос: Даша, фотограф.

— Привет, красавица! Ты жива до сих пор?! Непорядок! — Даша пила… молоко. Уезжает, наверное, в норму себя приводит.

— Мой парень охладел ко мне.

— Верится с трудом… О! Вот и наш мачо. — Знакомая указала стаканом молока в сторону лестницы, по которой спускался заспанный Сайгон, непричесанный, в майке-алкоголичке и потертых черных джинсах.

— Малыш, ты чего в такую рань?

— Я за Афелием.

— А-а, ну давай. Отведу.

— А тебе холодно не будет?

— Наоборот, взбодрюсь.

— Любишь ты, Дима, мышцами обзор перекрывать. Пожалел бы меня, что ли? — подколола Сайгона Даша и отпила молока. — И где та ехидна, которая вчера тебя чуть в клочья не порвала пред всем честным народом?