Читаем Контрольный выстрел полностью

В результате полного запрета на употребление алкоголя на Востоке и железного занавеса Оттоманской империи, останавливающей экспорт "индийской конопли" и её производных на Запад (опий кстати тоже долгое время оставался распространён только в своей резервации: в Восточной и Юго-Восточной Азии), создались две разные поведенические цивилизации. Потому что и алкоголь и гашиш были не просто средствами расслабиться и искусственно усилить удовольствие жизни, но они стали передаваемыми из поколения в поколение стереотипами жизненного поведения. Алкоголь приобрёл в жизни европейца влияние сильнейшее, большее, чем церковь. Об этом свидетельствовало хотя бы количество питейных заведений в европейских городах. Церквей же было и есть значительно меньше. Алкогольные церемонии и обряды сопровождали христианина через всю жизнь. влияние алкоголя — беспокоящее, жгущее кишки, подхлёстывающее энергию, — создало христианина, беспокойный тип. Выгнало его в крестовые походы и завоевания, выгнало его на поиски пути в Индию и Америку. Все завоевания, междоусобные европейские войны и колониальные походы европейцев — следствие алкогольного беспокойства.

Мусульманская же цивилизация задымливала себе лёгкие и мозги — гашишем, и этот наркотик давал другой вид энергии — расслабляющий, мягкий, влекущий к чувственным, созерцательным удовольствиям. Накурившись мусульмане делали детей и видели прекрасные цветы и узоры. Да, Великому Старцу Горы удавалось из своего сирийского убежища засылать своих обкуренных ребят гашишинов (впоследствии превратившихся в европейских языках в убийц — assassin'ов) совершать отдельные убийства глав государств: но на долгое, возбужденное состояние постоянной агрессивности мусульманский мир оказался неспособен.

Гашиш даёт горячий пот, алкоголь — холодный. Гашиш даёт расслабленное, ровное наслаждение. Алкоголь серию отчаянных порывов. Арабские напевы заунывны, это повторяющиеся небольшие волны эмоций, вливающиеся одна в одну. Мусульманин едет далеко-далеко и медленно-медленно. Алкоголь — взрывает, его влияние — зачастую неконтролируемая ярость. Те мои сограждане, что тестировали и то, и другое, понимают о чём я говорю: суть дела — различные характеры кайфов. Гениально писал прозорливый Лермонтов:

"Не боюся я Востока/ отвечал Казбек

Род людской там спит глубоко/Уж девятый век

И склонясь в дыму кальяна/На цветной диван

У жемчужного фонтана/ Дремлет Тегеран…"

Люди века Лермонтова, знавшие Восток — мусульманский мир, таким его и видели — кальян падает из рук, дремлет на цветном диване мусульманский мир. А к нему врывается бледнолицый европеец в холодном поту, в приступе белой горячки. (Кстати многое в европейском искусстве сделано в приступах «белки». Тот же Дюрер) Как всадники Апокалипсиса у Дюрера с мечами. Крестоносцы забивают насмерть человека с кальяном. Их толкала вечная неутолённость и послеалкогольная жажда (особенно после шампанского), непоседливость, беспокойство, охота к перемене мест. С похмелья хочется обязательно гулять, совершать что-то, идти, ехать, отправляться. Отравленный алкоголем просыпается рано, бежит, мчится, рвётся, скандалит, кажется себе гениальным, кричит, бормочет…

Тот, кто проснулся после гашиша, у него ещё дым в мозгах, он движется медленно. (Если алкоголь исчезает из организма в три дня, марихуана и гашиш полностью выходят через тридцать дней). Вот где собака зарыта: алкоголь быстр и агрессивен, гашиш медлен и расслаблен. Христианин и мусульманин, это быстрый и медленный. Первого жжёт изнутри, а у второго мозги обволакивает.

Восток проспал все десять веков, но в 1980 году вспыхнула консервативная мусульманская революция в Иране. И против ожидания, победила алкоголизированных сторонников шаха. В Турции и Египте до сих пор у власти проалкогольные режимы американских марионеток. Гейдар Джемаль рассказал мне, что у турецких военных в обычае есть ежегодный визит в бар. В самый разгар мусульманского поста Рамадан, заслуженный генерал входит в бар, заказывает бокал коньяка и выпивает у всех на глазах, дабы засвидетельствовать свою антимусульманскую суть.

Мохаммед Атта и его 18 сподвижников, совершившие рейд на Башни международного торгового центра и Пентагон, были, как утверждают некоторые источники, современными молодыми людьми. Учась в германии, они ходили в дансинги и употребляли алкоголь. И 11 сентября они не склонились в дыму кальяна на цветной диван, но крепко сжимали в руках штурвалы серебристых фаллосов-минаретов. Аллах акбар!

Русские? Во времена нашей небольшой агрессивной колониальной экспансии, к 1860 году в России насчитывалось 77 386 кабаков. В 1859 году кабатчики заплатили в казну сумму составлявшую 46 % "обыкновенных государственных доходов".

ПРОЛЕТАРСКИЕ ДЕВОЧКИ

Перейти на страницу:

Похожие книги

Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза
Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза