Концентрация смерти

– Ладно, попробую что-нибудь подобрать, – женщина зашла за стойку, зазвенела склянками на полках, стала выдвигать ящички, затем выставила перед Фроловым стеклянную баночку со стрептоцидом и еще несколько склянок с мазями, положила упаковку бинтов, порошки в бумажных пакетиках, стала объяснять, что и в какой очередности следует применять.

Илья благодарил. Наконец защелкали костяшки деревянных счет. Фролов недоверчиво покосился на результат, столько денег у него не было. Он выложил на прилавок слегка расправленные банкноты, «одолженные» у мертвого эсэсовца.

– Возможно, нам не все пригодится, – сказал он с сожалением.

Женщина взяла из купюр только одну и предупредила, что сможет дать сдачу лишь оккупационными марками. Только сейчас из-за волнения Фролов и вспомнил, что оккупационные марки ценятся куда меньше рейхсмарок, а именно в них аптекарша и посчитала сумму.

– Можно еще бумажный пакет? – попросил Илья и тут же получил желаемое.

Уже оказавшись на крыльце аптеки, когда у него за спиной щелкнул ключ, Илья с ужасом почувствовал, как от ботинка отваливается картонная подошва. Он скосил глаза вниз. Разлохмаченная подошва лежала на бетоне. Пальцы ноги отчетливо ощущали под собой шероховатую поверхность камня. Аптекарша продолжала смотреть на него через стекло. Задерживаться было бы неосмотрительно и уж тем более нагибаться за подошвой. Да и какая от нее польза? Илья кивнул и спустился с крыльца, шел, чуть прихрамывая, острые камешки впивались в ногу.

Теперь он спешил, следовало покинуть городок не слишком близко к наступлению комендантского часа. Это было бы подозрительно, да и часовой мог смениться.

Тем временем на кладбище друзья дожидались его возвращения. Вернее, сознательно дожидался лишь Кузьмин, Прохоров же вновь бредил. Ему в горячке что-то мерещилось, он вскидывал руки, словно от кого-то отбивался, бормотал, иногда вскрикивал. Аверьянович лежал рядом с ним в одной нише и приговаривал, прикладывая ладонь к его лбу:

– Тише, тише…

Иногда уговор действовал, Михаил успокаивался, ненадолго замолкал…

…вдова пробежала кладбищенской аллейкой. Сын с дочерью не хотели отпускать ее на кладбище, но она обманула их. После того как закончился прощальный стол, она сказала детям, что приляжет отдохнуть. А сама выскользнула из дома. Женщина возбужденно дышала, ее потрясла встреча на дороге. Издалека ей показалась, будто это умерший муж прямиком идет к ней. Она метнулась к нему, даже не успев подумать, что такое невозможно, и лишь в последний момент, оказавшись лицом к лицу, поняла, что ошиблась. На встречном незнакомце – похожий костюм и даже очки такие же, но это все же был не ее Марэк. Главную роль сыграло отсутствие усов, покойный носил их с молодости, другим она его не помнила – от первого дня знакомства, когда студент Краковского университета приехал к двоюродной тете погостить на каникулы в городок и стал засматриваться на свою кузину. Вдова оторопела, извинилась. Незнакомец же не проронил ни слова и зашагал дальше, так что бедная женщина вновь подумала, что он привидение. В этом ее убеждала и какая-то неземная походка мужчины, нормальные люди так не ходят, он очень аккуратно поднимал ноги и ставил их так, чтобы подошвы ни сантиметра не скользнули по песку дороги.

Возможно, она все же решилась бы его догнать и хотя бы расспросить, кто такой и как тут оказался? Но в этот момент Фролов уже заговорил с часовым. Закралось сомнение – ведь призрак не должен являться посторонним, они его просто не увидят, так в детстве женщине рассказывала ее бабушка. Она проследила за Фроловым взглядом, тот прошел мимо «родного» дома и даже не взглянул на его окна.

– Нет, не Марэк, – прошептала вдова, перекрестилась и пошла к кладбищу.

Чем ближе она подходила к часовне, тем слабее становились ноги, сильнее стучало сердце. Она даже не сразу решилась заглянуть внутрь. С одной стороны, боялась увидеть отодвинутую плиту пола, с другой – застать ее на месте. Она замерла у раскрытой двери. Мягко мерцали лампадки, отражаясь в стекле иконы Девы Марии. Портрет покойного стоял в сторонке. Марэк строго смотрел на вдову, но в то же время казалось, что он улыбается таинственной улыбкой, вроде знает что-то такое, что недоступно простым смертным. Женщина еще раз перекрестилась, и тут до ее слуха донесся вполне отчетливый звук, шел он из-под земли. Прямо за каменной плитой пола кто-то о чем-то упрашивал, звал кого-то.

Этот инфернальный звук не мог быть просто шорохом, звучали именно слова, смысл которых невозможно уловить. Женщина обомлела, сделала шаг назад, а затем бросилась в часовню, упала на холодную каменную плиту с черепом и скрещенными под ним костями, позвала:

– Марэк, это ты?

– Я… – донеслось из-под плиты отчетливое, и звук тут же оборвался, будто высшие силы не позволили говорить умершему со свей вдовой.

– Марэк! Я встретила тебя на дороге, а ты не узнал меня! – кричала женщина, распластавшись на могильной плите. – Марэк, отзовись!