Концентрация смерти

Слава богу, немцам не пришло в голову обыскивать телегу, они не собирались тратить на это время. Штандартенфюреру не терпелось избавиться от груза, который мог приманить на его голову бойцов Армии Крайовой, а от случайно попавшихся на дороге польских крестьянах, от которых попахивало самогоном, он не ощущал никакой угрозы. Сделают свое дело и пусть себе катят дальше, не подозревая, в чем приняли участие.

– Осторожно, возить по одному, – предупредил он, когда Кузьмин с Фроловым взялись за ящик.

Прохоров сидел за возницу, раненая рука пока не позволяла ему таскать тяжести.

Илья с Аверьяновичем бережно поставили ящик на телегу. Михаил пошлепал губами и потянул за вожжи. Конь опасливо стал спускаться с откоса, телегу, как могли, придерживали Фролов с Кузьминым.

– Гут, гут… – приговаривал штандартенфюрер.

Колеса глубоко проваливались в переувлажненную почву. Телегу приходилось выталкивать руками. Наконец выбрались на сухое.

– Все еще везет, – бормотал Кузьмин. – Ни о чем не догадались. Погрузим эти чертовы ящики и подальше отсюда. Говорил же, лучше коня отпустить.

Глаза Прохорова уже горели, он, не отрываясь, смотрел на приближающийся самолет. Машина хоть и была довольно старой, но все равно впечатляла своим совершенством. Прямоугольный в сечении фюзеляж, блестящая гофрированного металла обшивка, квадратные иллюминаторы.

Телега лениво переваливалась по неровностям, ее уже догонял командир «Юнкерса». Возле самолета груз поджидали другие члены экипажа, как понимал Прохоров – второй пилот, механик, штурман и радист. Он обернулся, эсэсовцы так и не спустились на луг, оставались возле машины с остальными ящиками.

– Грузите, я не смогу, – тихо шепнул друзьям Прохоров. – Рука не слушается, болит.

Те послушно взялись за ящик. Командир по невысокому откидному трапу поднялся в самолет, прошел в кабину, сел за штурвал, принялся листать журнал. Механик со штурманом взялись помогать с погрузкой. Один, стоя внутри самолета, второй держал на весу и толкал ящик вместе с Фроловым. Скрежетали металлические полоски обивки по полу отсека. Ящик с трудом вполз внутрь. Илья опустил руки, голову и часто дышал. Тяжелая работа далась нелегко. Кузьмин уже был внутри самолета, вместе с механиком центровали ящик в фюзеляже.

Прохоров никому не сказал о своих планах, решил действовать на свой страх и риск. В его памяти вновь четко прорисовался до невозможного обидный случай, когда его «Дуглас» немцы заманили ложными сигнальными кострами на лесной аэродром. После чего он и попал в плен.

И теперь ему представилась возможность восстановить справедливость, отомстить за случившееся практически в такой же ситуации. Пусть не тем самым людям, но на войне все солдаты безлики, такими их делает форма. Убиваешь не человека, а врага.

Михаил нырнул рукой под солому, выхватил автомат и скосил очередью штурмана, стоявшего совсем рядом с Фроловым. Илья только отскочить в сторону успел. Следующим упал механик, стоявший в самолете спиной к Прохорову. С разворота он выстрелил в радиста, оказавшегося у него за спиной. Тот уже выхватил пистолет, но дослать патрон в патронник не успел.

Очередь прошла мимо, однако перепуганный, не приученный к стрельбе конь, рванулся и подмял под себя немца, колесо от телеги отвалилось вместе с передней осью, передок врезался в землю, конь оборвал упряжь и, оставив подводу, поскакал по лугу. Кузьмин уже выскочил из самолета и побежал прочь. Со стороны шоссе по нему ударили очереди.

– Куда? Назад! – крикнул Аверьяновичу Михаил.

Тот послушно развернулся, забежал и присел, спрятавшись за телегу.

– Какого хрена! – выкрикнул Фролов.

– Не убьют. К оружию! – Прохоров словно обезумел, он абсолютно не чувствовал боли в руке, хотя пару минут назад с трудом мог шевелить ею.

Ему сейчас было все равно, что предпримут его товарищи. Он принял решение и не собирался от него отступаться. Михаил и сам не заметил, как именно оказался в «Юнкерсе» – то ли по трапу взбежал, то ли просто запрыгнул в него прямо с земли. Из проема кабины полыхнуло. Командир стрелял из «парабеллума» навскидку. Летчики обычно плохие стрелки, если речь идет о личном оружии, – практики мало. Одно дело тир, другое – живая мишень, которая вдобавок целится в тебя и стреляет на поражение.

Пуля чиркнула по обшивке, высекая из нее искру. Сам Прохоров не рисковал стрелять, боялся повредить самолет, ведь противник находился в кабине, ничего не стоило одним выстрелом разнести панель управления.