Концепции современного востоковедения

Отсюда, как очевидное следствие, популярность среди востоковедов-литературоведов компаративистских116 и поэтологических исследований, которые призваны подтвердить или опровергнуть одну из означенных позиций.

Как правило, предметом сопоставительного анализа становятся явления, принадлежащие к разным литературам, что актуализирует, пусть и с благими пожеланиями, дихотомию «свой – чужой». Предметом сопоставления может стать любой элемент коммуникативной цепочки в системе литературы: эпоха, период, род, вид, жанр, автор, произведение, образная система, отдельный троп и т. д. Применительно к русской литературе можно перечислить десятки работ в широчайшем диапазоне – от тюркизмов в «Слове о полку Игореве» и коранических мотивов у Пушкина до поисков социалистического реализма в той или иной восточной литературе и влиянии трудов В. И. Ленина на литературы Востока117. В данном случае востоковеды не часто ищут генетические связи, но охотно выявляют типологические118. Напротив, если сопоставляются/сравниваются явления одной литературы119 или одной литературной общности120, то на первый план выходит уже генетическая связь. Компаративистские исследования явлений, связанных с процессами модернизации, на Востоке имевшей по преимуществу вид европеизации, и современными процессами глобализации, широко используют теорию и различные подходы интертекстуальности.

Отдельно необходимо упомянуть историко-литературные труды востоковедов121. Под историей литературы обычно подразумевают историю литературных идей, кодов, приемов, стереотипов, мотивов и т. п., т. е. произведения литературы рассматриваются как исторические документы, отражающие идеологию и ментальность того или иного народа, той или иной эпохи.

Взаимоотношения собственно истории и истории литературы традиционно сводят к тому, что литературоведение занимается текстом, а история – контекстом, т. е. история воспринимается как объяснительный контекст литературы, а значит, литература меняется, потому что меняется контекст вокруг нее. Отсюда привычные для истории литературы оппозиции: старое – новое, традиция – новаторство, эволюция – разрыв и т. п. Писатель и его творчество понимались и объяснялись лишь как обусловленные исторической ситуацией. История литературы же становилась некой суммой, панорамой «великих», «значительных», «знаковых» авторов и их сочинений в хронологическом порядке. Такой подход был присущ востоковедным трудам изначально122, что объяснялось отношением к научному востоковедению как к «экзотической» области традиционной филологии. При таком ракурсе получается, что история литературы отказывается от изучения собственно текста, сосредоточиваясь на изучении персоналий и набора внелитературных установок и идеологий, что превращает историю литературы в «просто историю». Чувствуя эту опасность, патриарх арабистики И. Ю. Крачковский еще в 1908 г. настаивал на изучении арабской поэзии (литературы?) именно в литературоведческом плане, а не как материала для историка123. С другой стороны, само прошлое – история – доступно нам только в форме текстов (архивы, документы, надписи и т. п.), т. е. исторический контекст – это тоже текст или тексты и, в конечном счете, сам тоже литература.

История литературы теснейшим образом связана с исторической поэтикой, так что даже существует опасность их смешения. Историческая поэтика – учение о литературном процессе и его особенностях, закономерностях литературного развития; о литературных направлениях, течениях, школах;

об исторически меняющихся факторах, влияющих на литературное развитие; о сравнительном изучении литератур. Среди отечественных востоковедов популярность историко-поэтологических подходов объясняется незыблемым авторитетом отечественных литературоведов-невостоковедов А. Н. Веселовского и В. М. Жирмунского, М. М. Бахтина и М. П. Алексеева, Д. С. Лихачева и А. М. Панченко, Е. М. Мелетинского и многих других. Примечательно, что почти каждый из них отдавал дань научного интереса русской литературе и культуре, которые для большинства зарубежных коллег почти «восточные». Очевиден и обратный вектор: ряд собственно востоковедных трудов, по признанию самих авторов (см., в частности, А. Б. Куделина, Б. Я. Шидфар)124, были написаны под влиянием работы Д. С. Лихачева «Поэтика древнерусской литературы». Другим характерным примером может служить уникальный по масштабам проект серии «Литература Востока», реализованный в СССР издательством «Наука» в 60–70-е гг. ХХ в. Всего вышло 25 научно-популярных очерков различных литератур125, написанных ведущими советскими востоковедами. Уникальность проекту добавляло и то, что все очерки выполнены в рамках единой идеологии, связанной с марксистской теорией «двух культур» и имманентной борьбы «прогрессивного с ретроградным», а то и с «реакционным»126.