Концепции власти в средневековой Руси XIV-XVI вв.

Новые отношения Дмитрия Московского с Ордой, сохранявшие признание верховной власти хана, а также выплату выхода, были, по всей видимости, зафиксированы в ходе посещения Орды московским посольством в 1383 г., причем возглавил его не Дмитрий, а его старший сын Василий, что, без сомнения, являлось нарушением прежней модели отношений русских князей и монгольских ханов. По мнению А.А. Горского, именно в ходе данного посольства было заключено соглашение, согласно которому Тохтамыш признавал великое княжение Владимирское отчиной московских князей[419]. Известно, что в своей духовной грамоте[420], составленной незадолго до смерти, Дмитрий Донской, помимо, собственно, Московского княжества, передавал своему сыну также и великое княжение: «А се благословляю сына своего, князя Василыа, своею отчиною, великимъ княжением»[421]. Как пишет А.А. Горский, данное решение не могло быть принято без санкции Орды, а единственные крупные московско-ордынские переговоры в период между воцарением Тохтамыша в Орде и смертью Дмитрия Донского состоялись как раз в 1383 г.[422] Данный договор окончательно завершил довольно длительный процесс объединения Московского и Владимирского княжеств под властью московских князей. Этот договор заложил основы создания в середине XV в. нового политического образования – Московского государства, будущего ядра Московского царства.

3.5. Объединительные процессы в русских землях в свете идей общерусского единства в XV – начале XVI века

Представление о великом княжении Владимирском как о вотчине московских князей, признанное ведущими политическими силами региона и нашедшее отражение в общественно-политической мысли Московского княжества, довольно прочно укоренилось в политическом сознании земель Северо-Восточной Руси в XV в. Дальнейшее объединение региона, хоть и не такими активными темпами, было продолжено в годы правления  Василия I и Василия II и практически завершилось в период правления Ивана III. В образованной среде Московского княжества, представители которой довольно чутко реагировали на изменение обстановки, продолжалось развитие рассматриваемых нами выше идей и концепций.

В период княжения в Москве Василия I и Василия II, когда московскими книжниками и представителями интеллектуальной элиты других русских земель были составлены наиболее ранние из дошедших до нас летописных сводов, а также основные публицистические памятники, описывающие события XIV – начала XV в., до реального политического объединения земель Северо-Восточной и Северо-Западной Руси в единое государство было еще далеко. Однако в образованной среде не только Москвы, но также Новгорода, Пскова и Твери можно наблюдать схожие тенденции отождествления «Русской земли», где правят «русские князья» с территориями, подвластными великому князю Владимирскому. Границы реальной политической власти московских князей на протяжении XV в. не оставались неизменными, однако вышеуказанные представления в значительной степени опередили по времени объединение этих земель в единое Российское государство.

Таким образом, мы имеем возможность наблюдать сложное взаимодействие политики и идеологии, а также связанные с ними идеи и представления о единстве Русской земли. В данном случае вполне убедительным представляется вывод, сделанный Д.С. Лихачевым, согласно которому, чем круче была политика Москвы в деле собирания русских земель, тем ожесточеннее было сопротивление со стороны других русских областей – в первую очередь Новгорода и Твери. Однако, противопоставляя Москве свои политические теории, независимые земли вынуждены были считаться с достижениями исторической мысли Москвы и безоговорочно принимали некоторые из ее идей. Таким образом, чем ярче разгоралась борьба Москвы с Новгородом и Тверью, тем яснее становилась победа идеи общерусского единства.

Как отмечалось выше, конец XIV в. ознаменовал собой превращение великого княжения Владимирского в вотчину московских князей. При этом отождествление с «Русской землей» территорий Владимирского княжения было характерно для всех регионов Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Вместе с тем представления о «Русской земле» как о территории, населенной восточными славянами, в XV в. все еще сохранялись, хотя и в несколько ином свете, отличном от предшествующих периодов. Олицетворением единства Руси как территории русского народа, волею судеб попавшего под власть различных государств, была в XIV в. киевская митрополия, духовная власть которой, независимо от места пребывания митрополита, должна была распространяться на все православные земли, вне зависимости от реальных политических границ.